Неточные совпадения
Все,
бывало, дергают за уши Васюкова: «Пошел прочь, дурак, дубина!» — только и слышит он. Лишь Райский глядит на него
с умилением, потому только, что Васюков, ни к чему не внимательный, сонный, вялый, даже у всеми любимого русского учителя не выучивший никогда ни одного урока, — каждый день после обеда брал свою скрипку и, положив на нее подбородок, водил смычком, забывая школу, учителей, щелчки.
Только совестясь опекуна, не бросал Райский этой пытки, и кое-как в несколько месяцев удалось ему сладить
с первыми шагами. И то он все капризничал: то играл не тем пальцем, которым требовал учитель, а каким казалось ему ловчее, не хотел играть гамм, а ловил ухом мотивы, какие западут в голову, и
бывал счастлив, когда удавалось ему уловить ту же экспрессию или силу, какую слышал у кого-нибудь и поразился ею, как прежде поразился штрихами и точками учителя.
Потом повели в конюшню, оседлали лошадей, ездили в манеже и по двору, и Райский ездил. Две дочери, одна черненькая, другая беленькая, еще
с красненькими, длинными, не по росту, кистями рук, как
бывает у подрастающих девиц, но уже затянутые в корсет и бойко говорящие французские фразы, обворожили юношу.
Он видел, что заронил в нее сомнения, что эти сомнения — гамлетовские. Он читал их у ней в сердце: «В самом ли деле я живу так, как нужно? Не жертвую ли я чем-нибудь живым, человеческим, этой мертвой гордости моего рода и круга, этим приличиям? Ведь надо сознаться, что мне иногда
бывает скучно
с тетками,
с папа и
с Catherine… Один только cousin Райский…»
— Вот что значит Олимп! — продолжал он. — Будь вы просто женщина, не богиня, вы бы поняли мое положение, взглянули бы в мое сердце и поступили бы не сурово, а
с пощадой, даже если б я был вам совсем чужой. А я вам близок. Вы говорите, что любите меня дружески, скучаете, не видя меня… Но женщина
бывает сострадательна, нежна, честна, справедлива только
с тем, кого любит, и безжалостна ко всему прочему. У злодея под ножом скорее допросишься пощады, нежели у женщины, когда ей нужно закрыть свою любовь и тайну.
Все время, пока Борис занят был
с Марфенькой, бабушка задумчиво глядела на него, опять припоминала в нем черты матери, но заметила и перемены: убегающую молодость, признаки зрелости, ранние морщины и странный, непонятный ей взгляд, «мудреное» выражение. Прежде,
бывало, она так и читала у него на лице, а теперь там было написано много такого, чего она разобрать не могла.
— В конце лета суда
с арбузами придут, — продолжала она, — сколько их тут столпится! Мы покупаем только мочить, а к десерту свои есть, крупные, иногда в пуд весом
бывают. Прошлый год больше пуда один был, бабушка архиерею отослала.
Глядя на него, еще на ребенка, непременно скажешь, что и ученые, по крайней мере такие, как эта порода, подобно поэтам, тоже — nascuntur. [рождаются (лат.).] Всегда,
бывало, он
с растрепанными волосами,
с блуждающими где-то глазами, вечно копающийся в книгах или в тетрадях, как будто у него не было детства, не было нерва — шалить, резвиться.
Тут развернулись ее способности. Если кто,
бывало, станет ревновать ее к другим, она начнет смеяться над этим, как над делом невозможным, и вместе
с тем умела казаться строгой, бранила волокит за то, что завлекают и потом бросают неопытных девиц.
Только когда он углубится в длинные разговоры
с Райским или слушает лекцию о древней и чужой жизни, читает старца-классика, — тогда только появлялась вдруг у него жизнь в глазах, и глаза эти
бывали умны, оживленны.
Я
с ними рассматриваю рисунки древних зданий, домов, утвари, — сам черчу, объясняю, как,
бывало, тебе: что сам знаю, всем делюсь.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка заехал
с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно
побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
Ему вдруг скучно стало
с своим гостем, как трезвому
бывает с пьяным.
Страстей, широких движений, какой-нибудь дальней и трудной цели — не могло дать: не по натуре ей! А дало бы хаос, повело бы к недоумениям — и много-много, если б разрешилось претензией съездить в Москву,
побывать на бале в Дворянском собрании, привезти платье
с Кузнецкого моста и потом хвастаться этим до глубокой старости перед мелкими губернскими чиновницами.
Он
с любовью артиста отдавался новому и неожиданному впечатлению. И Софья, и Марфенька, будто по волшебству, удалились на далекий план, и скуки как не
бывало: опять повеяло на него теплом, опять природа стала нарядна, все ожило.
А через четверть часа уже оба смирно сидели, как ни в чем не
бывало, около бабушки и весело смотрели кругом и друг на друга: он, отирая пот
с лица, она, обмахивая себе платком лоб и щеки.
Райский помнил, когда Опенкин хаживал,
бывало, в дом его отца
с бумагами из палаты.
— Бабушка ваша — не знаю за что, а я за то, что он — губернатор. И полицию тоже мы
с ней не любим, притесняет нас. Ее заставляет чинить мосты, а обо мне уж очень печется, осведомляется, где я живу, далеко ли от города отлучаюсь, у кого
бываю.
Случалось даже, что по нескольку дней не
бывало и раздражения, и Вера являлась ему безразлично
с Марфенькой: обе казались парой прелестных институток на выпуске,
с институтскими тайнами, обожанием, со всею мечтательною теориею и взглядами на жизнь, какие только устанавливаются в голове институтки — впредь до опыта, который и перевернет все вверх дном.
Вон,
бывало, кто
с ума сойдет: спятил, говорят, сердечный —
с горя, что ли, или из ума выжил, или спился, а нынче говорят: мозги как-то размягчились…
Над сравнением себя
с Гамлетом он не смеялся: «Всякий, — казалось ему, —
бывает Гамлетом иногда!» Так называемая «воля» подшучивает над всеми!
— Да,
бывают и не этакие грозы в жизни! —
с старческим вздохом заметила Татьяна Марковна.
Райский узнал, что Тушин встречал Веру у священника, и даже приезжал всякий раз нарочно туда, когда узнавал, что Вера гостит у попадьи. Это сама Вера сказывала ему. И Вера
с попадьей
бывали у него в усадьбе, прозванной Дымок, потому что издали,
с горы, в чаще леса, она только и подавала знак своего существования выходившим из труб дымом.
Это ум — не одной головы, но и сердца, и воли. Такие люди не видны в толпе, они редко
бывают на первом плане. Острые и тонкие умы,
с бойким словом, часто затмевают блеском такие личности, но эти личности большею частию
бывают невидимыми вождями или регуляторами деятельности и вообще жизни целого круга, в который поставит их судьба.
— Нет, не шутя скажу, что не хорошо сделал, батюшка, что заговорил
с Марфенькой, а не со мной. Она дитя, как
бывают дети, и без моего согласия ничего бы не сказала. Ну, а если б я не согласилась?
Таким образом, всплыло на горизонт легкое облачко и стало над головой твоей кузины! А я все служил да служил делу, не забывая дружеской обязанности, и все ездил играть к теткам. Даже сблизился
с Милари и стал условливаться
с ним, как,
бывало,
с тобой, приходить в одни часы, чтоб обоим было удобнее…»
Бабушка уже успела
побывать у нее в комнате, когда она только что встала
с постели. Проснувшись и поглядев вокруг себя, Марфенька ахнула от изумления и внезапной радости.
Широкими, но поспешными шагами,
с тревогой на лице, перешла она через двор и поднялась к Вере. Усталости — как не
бывало. Жизнь воротилась к ней, и Райский радовался, как доброму другу, страху на ее лице.
Тушин прислал почтительную записку
с поздравлением и просил позволения
побывать.
Тут ей, как всегда
бывает, представлялась чистота, прелесть, весь аромат ее жизни — до встречи
с Марком, ее спокойствие до рокового вечера… Она вздрагивала.
А потом уж я
побываю у Полины Карповны, а может быть, повидаюсь и
с Тычковым…
В Дрездене он
с Кириловым все утра проводил в галерее — да изредка
бывал в театре. Райский торопил Кирилова ехать дальше, в Голландию, потом в Англию и в Париж. Но Кирилов уперся и в Англию не поехал.
Райский, живо принимая впечатления, меняя одно на другое, бросаясь от искусства к природе, к новым людям, новым встречам, — чувствовал, что три самые глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое новое ощущение, наполняют собой его досуги, что
с ними тремя — он связан и той крепкой связью, от которой только человеку и
бывает хорошо — как ни от чего не
бывает, и от нее же
бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой связи.