Они вошли в новый флигель.
Бабушка показала ему переделки в конюшнях, показала и лошадей, и особое отделение для птиц, и прачешную, даже хлевы.
Неточные совпадения
После завтрака
бабушка взяла большой зонтик, надела ботинки с толстой подошвой, голову прикрыла полотняным капором и пошла
показывать Борису хозяйство.
Но Борис не заставил ждать долго ответа: он
показал бабушке свой портфель с рисунками, потом переиграл ей все кадрили, мазурки и мотивы из опер, наконец свои фантазии.
А
бабушка все хотела
показывать ему счеты, объясняла, сколько она откладывает в приказ, сколько идет на ремонт хозяйства, чего стоили переделки.
Однажды
бабушка велела заложить свою старую, высокую карету, надела чепчик, серебристое платье, турецкую шаль, лакею велела надеть ливрею и поехала в город с визитами,
показывать внучка, и в лавки, делать закупки.
— Не говори этого никогда! — боязливо перебила
бабушка, — судьба подслушает, да и накажет: будешь в самом деле несчастный! Всегда будь доволен или
показывай, что доволен.
— Смейся, смейся, Борис Павлович, а вот при гостях скажу, что нехорошо поступил: не успел носа
показать и пропал из дома. Это неуважение к
бабушке…
Он без церемонии почти вывел
бабушку и Марфеньку, которые пришли было поглядеть. Егорка, видя, что барин начал писать «патрет», пришел было спросить, не отнести ли чемодан опять на чердак. Райский молча
показал ему кулак.
— Любит! — с уверенностью отвечала
бабушка, — только по-своему. Никогда не
показывает и не
покажет! А любит, — пожалуй, хоть умереть готова.
Викентьев одержал, по-видимому, победу — впрочем, уже подготовленную. Если обманывались насчет своих чувств Марфенька и Викентьев, то
бабушка и Марья Егоровна давно поняли, к чему это ведет, но вида друг другу и им не
показывали, а сами молча, каждая про себя, давно все обдумали, взвесили, рассчитали — и решили, что эта свадьба — дело подходящее.
— Да, с братией. У меня все новое есть. Только вы не
показывайте там
бабушке или тупоумным вашим гостям. Я хотя и не знаю вас, а верю, что вы не связываетесь с ними…
Самгин вздохнул и поправил очки. Въехали на широкий двор; он густо зарос бурьяном, из бурьяна торчали обугленные бревна, возвышалась полуразвалившаяся печь, всюду в сорной траве блестели осколки бутылочного стекла. Самгин вспомнил, как
бабушка показала ему ее старый, полуразрушенный дом и вот такой же двор, засоренный битыми бутылками, — вспомнил и подумал:
Неточные совпадения
Я не мог наглядеться на князя: уважение, которое ему все оказывали, большие эполеты, особенная радость, которую изъявила
бабушка, увидев его, и то, что он один, по-видимому, не боялся ее, обращался с ней совершенно свободно и даже имел смелость называть ее ma cousine, внушили мне к нему уважение, равное, если не большее, тому, которое я чувствовал к
бабушке. Когда ему
показали мои стихи, он подозвал меня к себе и сказал:
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом положении человека, которому двое людей навязчиво
показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески
показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как
бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
Бабушку никто не любил. Клим, видя это, догадался, что он неплохо сделает,
показывая, что только он любит одинокую старуху. Он охотно слушал ее рассказы о таинственном доме. Но в день своего рождения
бабушка повела Клима гулять и в одной из улиц города, в глубине большого двора, указала ему неуклюжее, серое, ветхое здание в пять окон, разделенных тремя колоннами, с развалившимся крыльцом, с мезонином в два окна.
Моя дружба с Иваном всё росла;
бабушка от восхода солнца до поздней ночи была занята работой по дому, и я почти весь день вертелся около Цыганка. Он всё так же подставлял под розги руку свою, когда дедушка сек меня, а на другой день,
показывая опухшие пальцы, жаловался мне:
Мне было тягостно и скучно, я привык жить самостоятельно, с утра до ночи на песчаных улицах Кунавина, на берегу мутной Оки, в поле и в лесу. Не хватало
бабушки, товарищей, не с кем было говорить, а жизнь раздражала,
показывая мне свою неказистую, лживую изнанку.