Неточные совпадения
Сначала
бабушка писывала к нему часто, присылала счеты: он на письма
отвечал коротко, с любовью и лаской к горячо любимой старушке, долго заменявшей ему мать, а счеты рвал и бросал под стол.
— Не знаю,
бабушка, да и не желаю знать! —
отвечал он, приглядываясь из окна к знакомой ему дали, к синему небу, к меловым горам за Волгой. — Представь, Марфенька: я еще помню стихи Дмитриева, что в детстве учил...
— Еще бы не помнить! —
отвечал за него Леонтий. — Если ее забыл, так кашу не забывают… А Уленька правду говорит: ты очень возмужал, тебя узнать нельзя: с усами, с бородой! Ну, что
бабушка? Как, я думаю, обрадовалась! Не больше, впрочем, меня. Да радуйся же, Уля: что ты уставила на него глаза и ничего не скажешь?
Бабушка написала, Райский ничего не
отвечал, и Савелий женился.
— Да, я артист, —
отвечал Марк на вопрос Райского. — Только в другом роде. Я такой артист, что купцы называют «художник».
Бабушка ваша, я думаю, вам говорила о моих произведениях!
Бабушка хотела
отвечать, но в эту минуту ворвался в комнату Викентьев, весь в поту, в пыли, с книгой и нотами в руках. Он положил и то и другое на стол перед Марфенькой.
Когда она обращала к нему простой вопрос, он, едва взглянув на нее, дружески
отвечал ей и затем продолжал свой разговор с Марфенькой, с
бабушкой или молчал, рисовал, писал заметки в роман.
— Я буду и есть, и говорить, —
отвечал вслух Райский.
Бабушка сконфузилась и сердито отвернула плечо.
— Любит! — с уверенностью
отвечала бабушка, — только по-своему. Никогда не показывает и не покажет! А любит, — пожалуй, хоть умереть готова.
Не только Райский, но и сама
бабушка вышла из своей пассивной роли и стала исподтишка пристально следить за Верой. Она задумывалась не на шутку, бросила почти хозяйство, забывала всякие ключи на столах, не толковала с Савельем, не сводила счетов и не выезжала в поле. Пашутка не спускала с нее, по обыкновению, глаз, а на вопрос Василисы, что делает барыня,
отвечала: «Шепчет».
— Разве я зверь, — обидчиво
отвечала Татьяна Марковна, — такая же, как эти злые родители, изверги? Грех, Вера, думать это о
бабушке…
— За то, что Марфенька
отвечала на его объяснение, она сидит теперь взаперти в своей комнате в одной юбке, без башмаков! — солгала
бабушка для пущей важности. — А чтоб ваш сын не смущал бедную девушку, я не велела принимать его в дом! — опять солгала она для окончательной важности и с достоинством поглядела на гостью, откинувшись к спинке дивана.
Вера была тоже не весела. Она закутана была в большой платок и на вопрос
бабушки, что с ней,
отвечала, что у ней был ночью озноб.
— Ничего,
бабушка, не обращайте внимания на меня, —
отвечал он, — дайте свободу… Не спится: иногда и рад бы, да не могу.
— Она, пожалуй, испугается и упадет в обморок, тогда
бабушка даст вам знать! Что выдумали! —
отвечала она, удерживая его за рукав.
Бабушка отпускала Марфеньку за Волгу, к будущей родне, против обыкновения молчаливо, с некоторой печалью. Она не обременяла ее наставлениями, не вдавалась в мелочные предостережения, даже на вопросы Марфеньки, что взять с собой, какие платья, вещи — рассеянно
отвечала: «Что тебе вздумается». И велела Василисе и девушке Наталье, которую посылала с ней, снарядить и уложить, что нужно.
— Сплю, —
отвечает Вера и закрывает глаза, чтоб обмануть
бабушку.
— Погоди,
бабушка, я сама скажу ему, —
отвечала Вера, опасаясь вмешивать брата.
Хотя мать мне ничего не говорила, но я узнал из ее разговоров с отцом, иногда не совсем приятных, что она имела недружелюбные объяснения с бабушкой и тетушкой, или, просто сказать, ссорилась с ними, и что
бабушка отвечала: «Нет, невестушка, не взыщи; мы к твоим детям и приступиться не смели.
Неточные совпадения
— Прошу любить старую тетку, — говорила она, целуя Володю в волосы, — хотя я вам и дальняя, но я считаю по дружеским связям, а не по степеням родства, — прибавила она, относясь преимущественно к
бабушке; но
бабушка продолжала быть недовольной ею и
отвечала:
Несмотря на то, что княгиня поцеловала руку
бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [моя добрая тетушка (фр.).] я заметил, что
бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему князь Михайло никак не мог сам приехать поздравить
бабушку, несмотря на сильнейшее желание; и,
отвечая по-русски на французскую речь княгини, она сказала, особенно растягивая свои слова:
Бабушка, задумавшись, смотрела на портрет, вделанный в черепаховую табакерку, и ничего не
отвечала.
Я решительно не помню, каким образом вошла мне в голову такая странная для ребенка мысль, но помню, что она мне очень нравилась и что на все вопросы об этом предмете я
отвечал, что непременно поднесу
бабушке подарок, но никому не скажу, в чем он будет состоять.
— Ah! mon cher, [Ах! мой дорогой (фр.).] —
отвечала бабушка, понизив голос и положив руку на рукав его мундира, — она, верно бы, приехала, если б была свободна делать, что хочет.