Неточные совпадения
«
Бабушка велела, чтоб ужин был хороший — вот что у меня на
душе: как я ему скажу это!..» — подумала она.
— Викентьев: их усадьба за Волгой, недалеко отсюда. Колчино — их деревня, тут только сто
душ. У них в Казани еще триста
душ. Маменька его звала нас с Верочкой гостить, да
бабушка одних не пускает. Мы однажды только на один день ездили… А Николай Андреич один сын у нее — больше детей нет. Он учился в Казани, в университете, служит здесь у губернатора, по особым поручениям.
— Ни ему, ни мне, никому на свете… помни, Марфенька, это: люби, кто понравится, но прячь это глубоко в
душе своей, не давай воли ни себе, ни ему, пока… позволит
бабушка и отец Василий. Помни проповедь его…
Райский еще раз рассмеялся искренно от
души и в то же время почти до слез был тронут добротой
бабушки, нежностью этого женского сердца, верностью своим правилам гостеприимства и простым, указываемым сердцем, добродетелям.
Привязанностей у ней, по-видимому, не было никаких, хотя это было и неестественно в девушке: но так казалось наружно, а проникать в
душу к себе она не допускала. Она о
бабушке и о Марфеньке говорила покойно, почти равнодушно.
И оба старались
задушить неистовый хохот, справившись с которым Марфенька рассердилась на своего жениха «за дерзость» против
бабушки.
— Довольно, Марк, я тоже утомлена этой теорией о любви на срок! — с нетерпением перебила она. — Я очень несчастлива, у меня не одна эта туча на
душе — разлука с вами! Вот уж год я скрытничаю с
бабушкой — и это убивает меня, и ее еще больше, я вижу это. Я думала, что на днях эта пытка кончится; сегодня, завтра мы наконец выскажемся вполне, искренно объявим друг другу свои мысли, надежды, цели… и…
У Райского болела
душа пуще всех прежних его мук. Сердце замирало от ужаса и за
бабушку, и за бедную, трепетную, одинокую и недоступную для утешения Веру.
И
бабушку жаль! Какое ужасное, неожиданное горе нарушит мир ее
души! Что, если она вдруг свалится! — приходило ему в голову, — вон она сама не своя, ничего еще не зная! У него подступали слезы к глазам от этой мысли.
Все другие муки глубоко хоронились у ней в
душе. На очереди стояла страшная битва насмерть с новой бедой: что
бабушка? Райский успел шепнуть ей, что будет говорить с Татьяной Марковной вечером, когда никого не будет, чтоб и из людей никто не заметил впечатления, какое может произвести на нее эта откровенность.
«Это не
бабушка!» — с замиранием сердца, глядя на нее, думал он. Она казалась ему одною из тех женских личностей, которые внезапно из круга семьи выходили героинями в великие минуты, когда падали вокруг тяжкие удары судьбы и когда нужны были людям не грубые силы мышц, не гордость крепких умов, а силы
души — нести великую скорбь, страдать, терпеть и не падать!
Толпа сострадательно глядит на падшего и казнит молчанием, как
бабушка — ее! Нельзя жить тому, в чьей
душе когда-нибудь жила законная человеческая гордость, сознание своих прав на уважение, кто носил прямо голову, — нельзя жить!
«Я не понимала ее! Где была моя хваленая „мудрость“ перед этой бездной!..» — думала она и бросилась на помощь
бабушке — помешать исповеди, отвести ненужные и тяжелые страдания от ее измученной
души. Она стала перед ней на колени и взяла ее за обе руки.
Переработает ли в себе
бабушка всю эту внезапную тревогу, как землетрясение всколыхавшую ее душевный мир? — спрашивала себя Вера и читала в глазах Татьяны Марковны, привыкает ли она к другой, не прежней Вере и к ожидающей ее новой, неизвестной, а не той судьбе, какую она ей гадала? Не сетует ли бессознательно про себя на ее своевольное ниспровержение своей счастливой, старческой дремоты? Воротится ли к ней когда-нибудь ясность и покой в
душу?
Неточные совпадения
Знаю только то, что он с пятнадцатого года стал известен как юродивый, который зиму и лето ходит босиком, посещает монастыри, дарит образочки тем, кого полюбит, и говорит загадочные слова, которые некоторыми принимаются за предсказания, что никто никогда не знал его в другом виде, что он изредка хаживал к
бабушке и что одни говорили, будто он несчастный сын богатых родителей и чистая
душа, а другие, что он просто мужик и лентяй.
Я видел, что им тоже хотелось бы овладеть подобными же музыкальными инструментами, чтобы слиться всей
душою в общей гармонии, и… я посмотрел на
бабушку…
Еще когда он посещал университет, умерла у него старуха
бабушка, оставив любимцу внуку в наших местах небольшое, но устроенное имение,
душ около двухсот. Там он, окончивши курс, и приютился, отказавшись в пользу сестер от своей части в имении отца и матери. Приехавши, сделал соседям визиты, заявляя, что ни в казне, ни по выборам служить не намерен, соперником ни для кого не явится, а будет жить в своем Веригине вольным казаком.
В те дни мысли и чувства о боге были главной пищей моей
души, самым красивым в жизни, — все же иные впечатления только обижали меня своей жестокостью и грязью, возбуждая отвращение и грусть. Бог был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня, — бог
бабушки, такой милый друг всему живому. И, конечно, меня не мог не тревожить вопрос: как же это дед не видит доброго бога?
— Отчего беспокоится отцова
душа? — спрашивал я
бабушку.