Неточные совпадения
Сам хозяин, однако, смотрел на убранство своего кабинета так холодно и рассеянно, как будто
спрашивал глазами: «Кто сюда натащил и наставил все это?» От такого холодного воззрения Обломова на свою собственность, а может быть, и еще от более холодного воззрения на тот же предмет слуги его, Захара, вид кабинета, если осмотреть там все повнимательнее, поражал господствующею в нем запущенностью и небрежностью.
— Что ты? —
спросил Илья Ильич.
— Куда же ты? — вдруг
спросил Обломов.
— Где платок? Нету платка! — говорил Захар, разводя руками и озираясь во все углы. — Да вон он, — вдруг сердито захрипел он, — под вами! Вон конец торчит. Сами лежите на нем, а
спрашиваете платка!
— Как это? Всякий день перебирай все углы? —
спросил Захар. — Да что ж это за жизнь? Лучше Бог по душу пошли!
— Умыться готово? —
спросил Обломов.
— Какие счеты? Какие деньги? — с неудовольствием
спросил Илья Ильич.
— Что ж делать? — вот он чем отделывается от меня! — отвечал Илья Ильич. — Он меня
спрашивает! Мне что за дело? Ты не беспокой меня, а там, как хочешь, так и распорядись, только чтоб не переезжать. Не может постараться для барина!
— Здоровы ли вы? —
спросил Волков.
— Откуда вы так рано? —
спросил Обломов.
— Что это такое? —
спросил Обломов в недоумении.
— Здравствуй, Илья Ильич. Давно собирался к тебе, — говорил гость, — да ведь ты знаешь, какая у нас дьявольская служба! Вон, посмотри, целый чемодан везу к докладу; и теперь, если там
спросят что-нибудь, велел курьеру скакать сюда. Ни минуты нельзя располагать собой.
— Ты еще на службу? Что так поздно? —
спросил Обломов. — Бывало, ты с десяти часов…
— Ужели и после обеда? —
спросил Обломов недоверчиво.
— А как ты думал? Еще хорошо, если пораньше отделаюсь да успею хоть в Екатерингоф прокатиться… Да, я заехал
спросить: не поедешь ли ты на гулянье? Я бы заехал…
— Ну, что нового у вас? —
спросил Обломов.
— В самом деле? Что ж директор? —
спросил Обломов дрожащим голосом. Ему, по старой памяти, страшно стало.
— А что ж бы я стал делать, если б не служил? —
спросил Судьбинский.
— Нет, не помню! Хорошенькая? —
спросил Обломов.
— О чем? —
спросил сквозь сильную зевоту Обломов.
— Много у вас дела? —
спросил Обломов.
— Что ж вы читаете? —
спросил Пенкин.
— Так прочтете поэму, когда выйдет? Я бы принес… —
спросил Пенкин.
Встретится ему знакомый на улице. «Куда?» —
спросит. «Да вот иду на службу, или в магазин, или проведать кого-нибудь». — «Пойдем лучше со мной, — скажет тот, — на почту, или зайдем к портному, или прогуляемся», — и он идет с ним, заходит и к портному, и на почту, и прогуливается в противуположную сторону от той, куда шел.
Едва ли кто-нибудь, кроме матери, заметил появление его на свет, очень немногие замечают его в течение жизни, но, верно, никто не заметит, как он исчезнет со света; никто не
спросит, не пожалеет о нем, никто и не порадуется его смерти.
— Что ж вы? — вдруг
спросил Алексеев Илью Ильича.
— А о делах своих я вам не говорил? — живо
спросил Обломов.
— Что такое? —
спросил Алексеев, стараясь сделать испуганное лицо.
— Да у вас по контракту нанята квартира? —
спросил Алексеев, оглядывая комнату с потолка до полу.
— Как же вы полагаете? —
спросил, после некоторого молчания, Алексеев, — съехать или оставаться?
— Надо Штольца
спросить, как приедет, — продолжал Обломов, — кажется, тысяч семь, восемь… худо не записывать! Так он теперь сажает меня на шесть! Ведь я с голоду умру! Чем тут жить?
— Ну, что бы вы сделали на моем месте? —
спросил Обломов, глядя вопросительно на Алексеева, с сладкой надеждой, авось не выдумает ли, чем бы успокоить.
— А кто у вас губернатор? —
спросил Алексеев.
— Дома? — громко и грубо кто-то
спросил в передней.
— Э! Да это все те же? — строго
спросил Тарантьев, вынув сигару и поглядывая на Обломова.
— Не знаю,
спроси у Захара, — почти не слушая его, сказал Обломов, — там, верно, есть вино.
— Что такое? —
спросил Обломов.
— А вот я посмотрю, как ты не переедешь. Нет, уж коли
спросил совета, так слушайся, что говорят.
— Что-о? — перебил Тарантьев. — А давно ли ты ходил со двора, скажи-ка? Давно ли ты был в театре? К каким знакомым ходишь? На кой черт тебе этот центр, позволь
спросить!
— Что ты скажешь? Как мне быть! —
спросил, прочитав, Илья Ильич. — Засухи, недоимки…
— Что ж делать-то с ним? —
спросил Обломов.
— Что еще? —
спросил Тарантьев.
— Вот если бы он был здесь, так он давно бы избавил меня от всяких хлопот, не
спросив ни портеру, ни шампанского… — сказал Обломов.
— К чему ты это говоришь мне? —
спросил Обломов.
— Да чем же не нравится отец, например? —
спросил Илья Ильич.
— Что ж вы не пишете? — тихо
спросил Алексеев. — Я бы вам перышко очинил.
Все другие с любопытством ждали, как начальник позовет Обломова, как холодно и покойно
спросит, «он ли это отослал бумагу в Архангельск», и все недоумевали, каким голосом ответит ему Илья Ильич.
Он утром ставил самовар, чистил сапоги и то платье, которое барин
спрашивал, но отнюдь не то, которое не
спрашивал, хоть виси оно десять лет.
— А ничего не было. Вон вчерашней ветчины нет ли, надо у Анисьи
спросить, — сказал Захар. — Принести, что ли?
— Как же нам быть-то, Илья Ильич? — почти шепотом
спросил Захар.
Неточные совпадения
Слуга. Вы изволили в первый день
спросить обед, а на другой день только закусили семги и потом пошли всё в долг брать.
Где хватит силы — выручит, // Не
спросит благодарности, // И дашь, так не возьмет!
Влас наземь опускается. // «Что так?» —
спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
С утра встречались странникам // Все больше люди малые: // Свой брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. // У нищих, у солдатиков // Не
спрашивали странники, // Как им — легко ли, трудно ли // Живется на Руси? // Солдаты шилом бреются, // Солдаты дымом греются — // Какое счастье тут?..
«Что за мужчина? — старосту // Допытывали странники. — // За что его тузят?» // — Не знаем, так наказано // Нам из села из Тискова, // Что буде где покажется // Егорка Шутов — бить его! // И бьем. Подъедут тисковцы. // Расскажут. Удоволили? — //
Спросил старик вернувшихся // С погони молодцов.