Неточные совпадения
Дом Обломовых
был когда-то богат и знаменит
в своей
стороне, но потом, Бог знает отчего, все беднел, мельчал и, наконец, незаметно потерялся между нестарыми дворянскими домами. Только поседевшие слуги дома хранили и передавали друг другу верную память о минувшем, дорожа ею, как святынею.
— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь кабинета и глядя на Обломова,
в знак неблаговоления, до того
стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна
была только одна необъятная бакенбарда, из которой так и ждешь, что вылетят две-три птицы.
Ленивый от природы, он
был ленив еще и по своему лакейскому воспитанию. Он важничал
в дворне, не давал себе труда ни поставить самовар, ни подмести полов. Он или дремал
в прихожей, или уходил болтать
в людскую,
в кухню; не то так по целым часам, скрестив руки на груди, стоял у ворот и с сонною задумчивостью посматривал на все
стороны.
В робкой душе его выработывалось мучительное сознание, что многие
стороны его натуры не пробуждались совсем, другие
были чуть-чуть тронуты и ни одна не разработана до конца.
Как все тихо, все сонно
в трех-четырех деревеньках, составляющих этот уголок! Они лежали недалеко друг от друга и
были как будто случайно брошены гигантской рукой и рассыпались
в разные
стороны, да так с тех пор и остались.
Он невольно мечтает о Милитрисе Кирбитьевне; его все тянет
в ту
сторону, где только и знают, что гуляют, где нет забот и печалей; у него навсегда остается расположение полежать на печи, походить
в готовом, незаработанном платье и
поесть на счет доброй волшебницы.
Населилось воображение мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может
быть навсегда,
в душу. Он печально озирается вокруг и все видит
в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной
стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…
Основания никакого к такому заключению со
стороны Натальи Фаддеевны не
было, никто ни на кого не восставал, даже кометы
в тот год не
было, но у старух бывают иногда темные предчувствия.
Вся эта обломовская система воспитания встретила сильную оппозицию
в системе Штольца. Борьба
была с обеих
сторон упорная. Штольц прямо, открыто и настойчиво поражал соперников, а они уклонялись от ударов вышесказанными и другими хитростями.
Победа не решалась никак; может
быть, немецкая настойчивость и преодолела бы упрямство и закоснелость обломовцев, но немец встретил затруднения на своей собственной
стороне, и победе не суждено
было решиться ни на ту, ни на другую
сторону. Дело
в том, что сын Штольца баловал Обломова, то подсказывая ему уроки, то делая за него переводы.
— Ах, Боже мой! — сказал Обломов. — Этого еще недоставало! Обломовка
была в таком затишье,
в стороне, а теперь ярмарка, большая дорога! Мужики повадятся
в город, к нам
будут таскаться купцы — все пропало! Беда!
За ужином она сидела на другом конце стола, говорила,
ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался
в ее
сторону, с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
В разговоре она не мечтает и не умничает: у ней, кажется, проведена
в голове строгая черта, за которую ум не переходил никогда. По всему видно
было, что чувство, всякая симпатия, не исключая и любви, входят или входили
в ее жизнь наравне с прочими элементами, тогда как у других женщин сразу увидишь, что любовь, если не на деле, то на словах, участвует во всех вопросах жизни и что все остальное входит
стороной, настолько, насколько остается простора от любви.
— Нет, это тяжело, скучно! — заключил он. — Перееду на Выборгскую
сторону,
буду заниматься, читать, уеду
в Обломовку… один! — прибавил потом с глубоким унынием. — Без нее! Прощай, мой рай, мой светлый, тихий идеал жизни!
Он молчал. Ему хотелось бы опять как-нибудь
стороной дать ей понять, что тайная прелесть отношений их исчезла, что его тяготит эта сосредоточенность, которою она окружила себя, как облаком, будто ушла
в себя, и он не знает, как ему
быть, как держать себя с ней.
Она понимала яснее его, что
в нем происходит, и потому перевес
был на ее
стороне. Она открыто глядела
в его душу, видела, как рождалось чувство на дне его души, как играло и выходило наружу, видела, что с ним женская хитрость, лукавство, кокетство — орудия Сонечки —
были бы лишние, потому что не предстояло борьбы.
Двор величиной
был с комнату, так что коляска стукнула дышлом
в угол и распугала кучу кур, которые с кудахтаньем бросились стремительно, иные даже
в лёт,
в разные
стороны; да большая черная собака начала рваться на цепи направо и налево, с отчаянным лаем, стараясь достать за морды лошадей.
— Мне долго ждать его прихода, — сказал Обломов, — может
быть, вы передадите ему, что, по обстоятельствам, я
в квартире надобности не имею и потому прошу передать ее другому жильцу, а я, с своей
стороны, тоже поищу охотника.
— Ты забыл, сколько беготни, суматохи и у жениха и у невесты. А кто у меня, ты, что ли,
будешь бегать по портным, по сапожникам, к мебельщику? Один я не разорвусь на все
стороны. Все
в городе узнают. «Обломов женится — вы слышали?» — «Ужели? На ком? Кто такая? Когда свадьба?» — говорил Обломов разными голосами. — Только и разговора! Да я измучусь, слягу от одного этого, а ты выдумал: свадьба!
В воскресенье он
был с визитом у хозяйки,
пил кофе,
ел горячий пирог и к обеду посылал Захара на ту
сторону за мороженым и конфектами для детей.
Это
было так называемое «заведение», у дверей которого всегда стояло двое-трое пустых дрожек, а извозчики сидели
в нижнем этаже, с блюдечками
в руках. Верхний этаж назначался для «господ» Выборгской
стороны.
Он взглянул на Ольгу: она без чувств. Голова у ней склонилась на
сторону, из-за посиневших губ видны
были зубы. Он не заметил,
в избытке радости и мечтанья, что при словах: «когда устроятся дела, поверенный распорядится», Ольга побледнела и не слыхала заключения его фразы.
— Ну, вот он к сестре-то больно часто повадился ходить. Намедни часу до первого засиделся, столкнулся со мной
в прихожей и будто не видал. Так вот, поглядим еще, что
будет, да и того… Ты
стороной и поговори с ним, что бесчестье
в доме заводить нехорошо, что она вдова: скажи, что уж об этом узнали; что теперь ей не выйти замуж; что жених присватывался, богатый купец, а теперь прослышал, дескать, что он по вечерам сидит у нее, не хочет.
Надо теперь перенестись несколько назад, до приезда Штольца на именины к Обломову, и
в другое место, далеко от Выборгской
стороны. Там встретятся знакомые читателю лица, о которых Штольц не все сообщил Обломову, что знал, по каким-нибудь особенным соображениям или, может
быть, потому, что Обломов не все о них расспрашивал, тоже, вероятно, по особенным соображениям.
Она понимала, что если она до сих пор могла укрываться от зоркого взгляда Штольца и вести удачно войну, то этим обязана
была вовсе не своей силе, как
в борьбе с Обломовым, а только упорному молчанию Штольца, его скрытому поведению. Но
в открытом поле перевес
был не на ее
стороне, и потому вопросом: «как я могу знать?» она хотела только выиграть вершок пространства и минуту времени, чтоб неприятель яснее обнаружил свой замысел.
— Нет, ошибается: и как иногда гибельно! Но у вас до сердца и не доходило, — прибавил он, — воображение и самолюбие с одной
стороны, слабость с другой… А вы боялись, что не
будет другого праздника
в жизни, что этот бледный луч озарит жизнь и потом
будет вечная ночь…
—
В стороне! Ты
в стороне? Нет, кум, уж если
в петлю лезть, так тебе первому: кто уговаривал Обломова пить-то? Кто срамил, грозил?..
Сеть из винограда, плющей и миртов покрывала коттедж сверху донизу. С галереи видно
было море, с другой
стороны — дорога
в город.
— Подумаешь, — сказал он, — что мы живем
в то время, когда не
было почт, когда люди, разъехавшись
в разные
стороны, считали друг друга погибшими и
в самом деле пропадали без вести.
Потом он взглянет на окружающее его, вкусит временных благ и успокоится, задумчиво глядя, как тихо и покойно утопает
в пожаре зари вечернее солнце, наконец решит, что жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена
была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной
стороны человеческого бытия.
— Вот сегодня на могилке у него
был; как
в эту
сторону приду, так и туда, сяду да и сижу; слезы так и текут…