Неточные совпадения
— Извергнуть из гражданской среды! — вдруг заговорил вдохновенно Обломов, встав
перед Пенкиным. — Это значит забыть, что в этом негодном сосуде присутствовало высшее начало; что он испорченный человек, но все человек же,
то есть вы сами. Извергнуть! А
как вы извергнете из круга человечества, из лона природы, из милосердия Божия? — почти крикнул он с пылающими глазами.
Старинная связь была неистребима между ними.
Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого существования,
как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и в
то же время внутренне благоговеть
перед ним.
Она ни
перед кем никогда не открывает сокровенных движений сердца, никому не поверяет душевных тайн; не увидишь около нее доброй приятельницы, старушки, с которой бы она шепталась за чашкой кофе. Только с бароном фон Лангвагеном часто остается она наедине; вечером он сидит иногда до полуночи, но почти всегда при Ольге; и
то они все больше молчат, но молчат как-то значительно и умно,
как будто что-то знают такое, чего другие не знают, но и только.
По мере
того как раскрывались
перед ней фазисы жизни,
то есть чувства, она зорко наблюдала явления, чутко прислушивалась к голосу своего инстинкта и слегка поверяла с немногими, бывшими у ней в запасе наблюдениями, и шла осторожно, пытая ногой почву, на которую предстояло ступить.
Сам он не двигался, только взгляд поворачивался
то вправо,
то влево,
то вниз, смотря по
тому,
как двигалась рука. В нем была деятельная работа: усиленное кровообращение, удвоенное биение пульса и кипение у сердца — все это действовало так сильно, что он дышал медленно и тяжело,
как дышат
перед казнью и в момент высочайшей неги духа.
Она одевала излияние сердца в
те краски,
какими горело ее воображение в настоящий момент, и веровала, что они верны природе, и спешила в невинном и бессознательном кокетстве явиться в прекрасном уборе
перед глазами своего друга.
— Между
тем поверенный этот управлял большим имением, — продолжал он, — да помещик отослал его именно потому, что заикается. Я дам ему доверенность,
передам планы: он распорядится закупкой материалов для постройки дома, соберет оброк, продаст хлеб, привезет деньги, и тогда…
Как я рад, милая Ольга, — сказал он, целуя у ней руку, — что мне не нужно покидать тебя! Я бы не вынес разлуки; без тебя в деревне, одному… это ужас! Но только теперь нам надо быть очень осторожными.
— А ты
тем временем вот что сделаешь, кум, — продолжал Тарантьев, — ты выведи какие-нибудь счеты,
какие хочешь, за дрова, за капусту, ну, за что хочешь, благо Обломов теперь
передал куме хозяйство, и покажи сумму в расход. А Затертый,
как приедет, скажем, что привез оброчных денег столько-то и что в расход ушли.
Перед этим опасным противником у ней уж не было ни
той силы воли и характера, ни проницательности, ни уменья владеть собой, с
какими она постоянно являлась Обломову.
Юношей он инстинктивно берег свежесть сил своих, потом стал рано уже открывать, что эта свежесть рождает бодрость и веселость, образует
ту мужественность, в которой должна быть закалена душа, чтоб не бледнеть
перед жизнью, какова бы она ни была, смотреть на нее не
как на тяжкое иго, крест, а только
как на долг, и достойно вынести битву с ней.
— Что ж? примем ее
как новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий недуг человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда человек отрывается от жизни… когда нет опоры. А у нас… Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была
то, что я думаю, а не признак какой-нибудь болезни…
то хуже. Вот горе,
перед которым я упаду без защиты, без силы… А
то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения, вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает в другой раз когда-то и где-то прожитой момент. Во сне ли он видел происходящее
перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит:
те же лица сидят около него,
какие сидели тогда,
те же слова были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять туда, память не воскрешает прошлого и наводит раздумье.
Теперь Штольц изменился в лице и ворочал изумленными, почти бессмысленными глазами вокруг себя.
Перед ним вдруг «отверзлась бездна», воздвиглась «каменная стена», и Обломова
как будто не стало,
как будто он пропал из глаз его, провалился, и он только почувствовал
ту жгучую тоску, которую испытывает человек, когда спешит с волнением после разлуки увидеть друга и узнает, что его давно уже нет, что он умер.
Неточные совпадения
Крестьяне низко кланялись, // Бурмистр (смекнули странники, // Что
тот мужик присадистый // Бурмистр)
перед помещиком, //
Как бес
перед заутреней, // Юлил: «Так точно!
Как мала душа
того, кто за безделицу вызовет на дуэль,
перед тем, кто вступится за отсутствующего, которого честь при нем клеветники терзают!
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она
перед ними,
та же немытая, нечесаная,
как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
В
то время
как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться,
как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник,
как и
тот, который за минуту
перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Хотя же и дальше терпеть согласны, однако опасаемся: ежели все помрем,
то как бы бригадир со своей Аленкой нас не оклеветал и
перед начальством в сумненье не ввел.