Неточные совпадения
— А где немцы сору возьмут, — вдруг
возразил Захар. — Вы поглядите-ка, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит
на сына, а с сына опять
на отца.
На жене и дочерях платьишки коротенькие: всё поджимают под себя ноги, как гусыни… Где им сору взять? У них нет этого вот, как у нас, чтоб в шкапах лежала по годам куча старого изношенного платья или набрался целый угол корок хлеба за зиму… У них и корка зря не валяется: наделают сухариков да с пивом и выпьют!
— Как он смеет так говорить про моего барина? —
возразил горячо Захар, указывая
на кучера. — Да знает ли он, кто мой барин-то? — с благоговением спросил он. — Да тебе, — говорил он, обращаясь к кучеру, — и во сне не увидать такого барина: добрый, умница, красавец! А твой-то точно некормленая кляча! Срам посмотреть, как выезжаете со двора
на бурой кобыле: точно нищие! Едите-то редьку с квасом. Вон
на тебе армячишка, дыр-то не сосчитаешь!..
— Так когда же жить? — с досадой
на замечания Штольца
возразил Обломов. — Для чего же мучиться весь век?
— Вы боитесь, —
возразила она колко, — упасть «
на дно бездны»; вас пугает будущая обида, что я разлюблю вас!.. «Мне будет худо», пишете вы…
— Как же-с? — кротко и совестливо
возразил Иван Матвеевич. — Сестра убыток понесет несправедливо. Она бедная вдова, живет только тем, что с дома получит; да разве
на цыплятах и яйцах выручит кое-что
на одежонку ребятишкам.
— Как же с тремястами душ женятся другие? —
возразил Захар, да и сам раскаялся, потому что барин почти вскочил с кресла, так и припрыгнул
на нем.
— Но ведь мы решили объявить
на этой неделе ma tante, —
возразила она, — тогда эти толки должны замолкнуть…
— Ой ли? — весело
возразил Иван Матвеевич. — А ведь он пялит глаза
на мою сестру… — шепотом прибавил он.
— Да, черт его принес! — яростно
возразил Тарантьев. — Каков шельма, этот немец! Уничтожил доверенность да
на аренду имение взял! Слыханное ли это дело у нас? Обдерет же он овечку-то.
Но Самгин уже не слушал его замечаний, не
возражал на них, продолжая говорить все более возбужденно. Он до того увлекся, что не заметил, как вошла жена, и оборвал речь свою лишь тогда, когда она зажгла лампу. Опираясь рукою о стол, Варвара смотрела на него странными глазами, а Суслов, встав на ноги, оправляя куртку, сказал, явно довольный чем-то:
— Я об этом хотел просить. В приговоре сказано: по докладу комиссии, я
возражаю на ваш доклад, а не на высочайшую волю. Я шлюсь на князя, что мне не было даже вопроса ни о празднике, ни о каких песнях.
Об этом намерении он сказал с первых же слов молодой хозяйке, которая ничего не
возразила на его желания, а, напротив, изъявила полную готовность.
Упадышевский нежно любил меня и, с заботливостью матери, всякий день осматривал мое платье и постель, чистоту рук, тетрадей и книг; он часто твердил мне, чтобы я всегда смотрел в глаза Николаю Иванычу и ничего не
возражал на его замечания и выговоры; из любви к старику, я исполнял в точности его наставления.
И хорошо, что человек или не подозревает, или умеет не видать, забыть. Полного счастия нет с тревогой; полное счастие покойно, как море во время летней тишины. Тревога дает свое болезненное, лихорадочное упоение, которое нравится, как ожидание карты, но это далеко от чувства гармонического, бесконечного мира. А потому сон или нет, но я ужасно высоко ценю это доверие к жизни, пока жизнь не
возразила на него, не разбудила… мрут же китайцы из-за грубого упоения опиумом…»
Неточные совпадения
— Да, я его знаю. Я не могла без жалости смотреть
на него. Мы его обе знаем. Он добр, но он горд, а теперь так унижен. Главное, что меня тронуло… — (и тут Анна угадала главное, что могло тронуть Долли) — его мучают две вещи: то, что ему стыдно детей, и то, что он, любя тебя… да, да, любя больше всего
на свете, — поспешно перебила она хотевшую
возражать Долли, — сделал тебе больно, убил тебя. «Нет, нет, она не простит», всё говорит он.
На разговоры Вронского о его живописи он упорно молчал и так же упорно молчал, когда ему показали картину Вронского, и, очевидно, тяготился разговорами Голенищева и не
возражал ему.
— А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся… —
возразила старуха, да и не кончила речи, открыла рот и смотрела
на него почти со страхом, желая знать, что он
на это скажет.
Что было
на это
возражать?
— Досточтимый капитан, — самодовольно
возразил Циммер, — я играю
на всем, что звучит и трещит. В молодости я был музыкальным клоуном. Теперь меня тянет к искусству, и я с горем вижу, что погубил незаурядное дарование. Поэтому-то я из поздней жадности люблю сразу двух: виолу и скрипку.
На виолончели играю днем, а
на скрипке по вечерам, то есть как бы плачу, рыдаю о погибшем таланте. Не угостите ли винцом, э? Виолончель — это моя Кармен, а скрипка…