Он походит, походит по комнате, потом ляжет и смотрит в потолок;
возьмет книгу с этажерки, пробежит несколько строк глазами, зевнет и начнет барабанить пальцами по столу.
Неточные совпадения
Илья Иванович иногда
возьмет и
книгу в руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно иметь картину на стене, можно и не иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни была
книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего делать.
Надо бы
взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел положить
книгу на свое место и направиться к дивану; только что он оперся рукой в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел в комнату.
Он хотел было дать ей
книгу прочесть. Она, медленно шевеля губами, прочла про себя заглавие и возвратила
книгу, сказав, что когда придут Святки, так она
возьмет ее у него и заставит Ваню прочесть вслух, тогда и бабушка послушает, а теперь некогда.
— Прочел мои
книги? Что они? Я
возьму их с собой.
Она
взяла со стола
книгу и посмотрела на развернутую страницу: страница запылилась.
Простившись с дамами и обещав пробыть завтра еще целый день, с тем чтобы вместе ехать верхом осматривать интересный провал в казенном лесу, Левин перед сном зашел в кабинет хозяина, чтобы
взять книги о рабочем вопросе, которые Свияжский предложил ему.
Под вечер он уселся в каюте,
взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок [Арабеска — здесь: музыкальное произведение, причудливое и непринужденное по своему характеру.], возникающих в его зыбких слоях.
Неточные совпадения
«А статских не желаете?» // — Ну, вот еще со статскими! — // (Однако
взяли — дешево! — // Какого-то сановника // За брюхо с бочку винную // И за семнадцать звезд.) // Купец — со всем почтением, // Что любо, тем и потчует // (С Лубянки — первый вор!) — // Спустил по сотне Блюхера, // Архимандрита Фотия, // Разбойника Сипко, // Сбыл
книги: «Шут Балакирев» // И «Английский милорд»…
—
Возьмите,
возьмите эти ужасные
книги! — сказала она, отталкивая лежавшие пред ней на столе тетради. — Зачем вы дали их мне!.. Нет, всё-таки лучше, — прибавила она, сжалившись над его отчаянным лицом. — Но это ужасно, ужасно!
— Смотря по нападениям. Впрочем, не угодно ли чаю? — Она поднялась и
взяла в руку переплетенную сафьянную
книгу.
Я поместил в этой
книге только то, что относилось к пребыванию Печорина на Кавказе; в моих руках осталась еще толстая тетрадь, где он рассказывает всю жизнь свою. Когда-нибудь и она явится на суд света; но теперь я не смею
взять на себя эту ответственность по многим важным причинам.
— Управитель так и оторопел, говорит: «Что вам угодно?» — «А! говорят, так вот ты как!» И вдруг, с этим словом, перемена лиц и физиогномии… «За делом! Сколько вина выкуривается по именью? Покажите
книги!» Тот сюды-туды. «Эй, понятых!»
Взяли, связали, да в город, да полтора года и просидел немец в тюрьме.