Неточные совпадения
Тарас был один из числа коренных, старых
полковников: весь был он создан для бранной тревоги
и отличался грубой прямотой своего нрава.
— Наделали
полковники таких дел, что не приведи бoг
и нам никому.
— А так, что уж теперь гетьман, зажаренный в медном быке, лежит в Варшаве, а полковничьи руки
и головы развозят по ярмаркам напоказ всему народу. Вот что наделали
полковники!
— О! да этот будет со временем добрый
полковник! — говорил старый Тарас. — Ей-ей, будет добрый
полковник, да еще такой, что
и батька за пояс заткнет!
— Да, может быть, воевода
и сдал бы, но вчера утром
полковник, который в Буджаках, пустил в город ястреба с запиской, чтобы не отдавали города; что он идет на выручку с полком, да ожидает только другого
полковника, чтоб идти обоим вместе.
И теперь всякую минуту ждут их… Но вот мы пришли к дому.
— Пан
полковник, пан
полковник! — говорил жид поспешным
и прерывистым голосом, как будто бы хотел объявить дело не совсем пустое. — Я был в городе, пан
полковник!
Грузен был
полковник, всех выше
и толще,
и широкий дорогой кафтан в силу облекал его.
На другой стороне, почти к боковым воротам, стоял другой
полковник, небольшой человек, весь высохший; но малые зоркие очи глядели живо из-под густо наросших бровей,
и оборачивался он скоро на все стороны, указывая бойко тонкою, сухою рукою своею, раздавая приказанья, видно было, что, несмотря на малое тело свое, знал он хорошо ратную науку.
— Вот я вас! — кричал сверху дюжий
полковник, — всех перевяжу! Отдавайте, холопы, ружья
и коней. Видели, как перевязал я ваших? Выведите им на вал запорожцев!
— Отступайте, отступайте скорей от стен! — закричал кошевой. Ибо ляхи, казалось, не выдержали едкого слова,
и полковник махнул рукой.
Потом опять ряды,
и за ними выехал хорунжий; за ним опять ряды,
и выехал дюжий
полковник; а позади всего уже войска выехал последним низенький
полковник.
А низенький
полковник махнул на стоявшие отдельно, у самых ворот, четыре свежих сотни,
и грянули оттуда картечью в козацкие кучи.
А вот что скажет моя другая речь: большую правду сказал
и Тарас-полковник, — дай Боже ему побольше веку
и чтоб таких
полковников было побольше на Украйне!
Полковники ободрились
и готовились дать сражение.
Низкорослый
полковник ударил сбор
и велел выкинуть восемь малеванных знамен, чтобы собрать своих, рассыпавшихся далеко по всему полю.
Все бежали ляхи к знаменам; но не успели они еще выстроиться, как уже куренной атаман Кукубенко ударил вновь с своими незамайковцами в середину
и напал прямо на толстопузого
полковника.
Весь побагровел
полковник, ухватясь за веревку обеими руками
и силясь разорвать ее, но уже дюжий размах вогнал ему в самый живот гибельную пику.
— А я, ей-богу, думал, что это сам воевода. Ай, ай, ай!.. — при этом жид покрутил головою
и расставил пальцы. — Ай, какой важный вид! Ей-богу,
полковник, совсем
полковник! Вот еще бы только на палец прибавить, то
и полковник! Нужно бы пана посадить на жеребца, такого скорого, как муха, да
и пусть муштрует полки!
Согласился гетьман вместе с
полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду
и не наносить никакой обиды козацкому воинству.
— Эй, гетьман
и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам: продадут псяюхи!
— За тобою, пане
полковнику! За тобою! — вскрикнули все, которые были в Тарасовом полку;
и к ним перебежало немало других.
Смутны стояли гетьман
и полковники, задумалися все
и молчали долго, как будто теснимые каким-то тяжелым предвестием. Недаром провещал Тарас: так все
и сбылось, как он провещал. Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников.
Один молодой
полковник, живая, горячая кровь, родной брат прекрасной полячки, обворожившей бедного Андрия, не подумал долго
и бросился со всех сил с конем за козаками: перевернулся три раза в воздухе с конем своим
и прямо грянулся на острые утесы.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который
полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
Воспитаем так не одного, а миллионы людей, и потом поймаем одного и воображаем себе, что мы что-то сделали, оградили себя, и что больше уже и требовать от нас нечего, мы его препроводили из Московской в Иркутскую губернию, — с необыкновенной живостью и ясностью думал Нехлюдов, сидя на своем стуле рядом с
полковником и слушая различные интонации голосов защитника, прокурора и председателя и глядя на их самоуверенные жесты.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он,
полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже не громкий говор, а крик. Левин, остановившись, кричал,
и доктор тоже горячился. Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно удалились, а
полковник присоединился к толпе, чтоб узнать, в чём дело.
Полковник заговорил тоже про оперу
и про освещение.
Вронский был в эту зиму произведен в
полковники, вышел из полка
и жил один. Позавтракав, он тотчас же лег на диван,
и в пять минут воспоминания безобразных сцен, виденных им в последние дни, перепутались
и связались с представлением об Анне
и мужике-обкладчике, который играл важную роль на медвежьей охоте;
и Вронский заснул. Он проснулся в темноте, дрожа от страха,
и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?
Потом, когда он достаточно поговорил
и замолчал,
полковник, молчавший до сих пор, начал говорить.