Венеровский. Вот изволите видеть: думал я о нашел последнем разговоре. О
женщине думал я, что одно из главных призваний нашего века — это освобождение женщины из варварского рабства, в котором она подавляется.
— Нет, я знаю, что не принесешь; ты обо мне не можешь думать, как другие о
женщине думают… Да, ты не можешь; у тебя не такая натура, и это мне больно за тебя… потому что ты об этом будешь горько и горько тужить.
Второе, молится, потому что, знаете ли, всякая
женщина думает, что несчастнее ее нет на свете.
Неточные совпадения
Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил всё, что было во мне живого, что он ни разу и не
подумал о том, что я живая
женщина, которой нужна любовь.
Ты не поверишь, но я до сих пор
думала, что я одна
женщина, которую он знал.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как
женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала
думать о нем.
«Да, да, как это было? —
думал он, вспоминая сон. — Да, как это было? Да! Алабин давал обед в Дармштадте; нет, не в Дармштадте, а что-то американское. Да, но там Дармштадт был в Америке. Да, Алабин давал обед на стеклянных столах, да, — и столы пели: Il mio tesoro, [Мое сокровище,] и не Il mio tesoro, a что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же
женщины», вспоминал он.
«Да, да, вот
женщина!»
думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.