Неточные совпадения
Она терпела оскорбления, даже побои; она
видела из милости только оказываемые ласки, она
была какое-то странное существо в этом сборище безженных рыцарей, на которых разгульное Запорожье набрасывало суровый колорит свой.
Один только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки, вон скачет татарин!» Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна, пропала,
увидевши, что козаков
было тринадцать человек.
Разница та, что вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; что здесь
были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые вместо бледной смерти
увидели жизнь — и жизнь во всем разгуле; что здесь
были те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь
были те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно
было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить.
Эти слова
были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись,
видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который
было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил...
Думая, что это
было простое обаяние сна, которое сейчас же рассеется, он открыл больше глаза свои и
увидел, что к нему точно наклонилось какое-то изможденное, высохшее лицо и смотрело прямо ему в очи.
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому что я не хочу
видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также
есть старая мать, — чтоб ради ее дал хлеба!»
— Хорошо,
будет. Стой здесь, возле воза, или, лучше, ложись на него: тебя никто не
увидит, все спят; я сейчас ворочусь.
Казалось, она
была еще молода, хотя в искаженных, изможденных чертах ее нельзя
было того
видеть.
Они поворотили в улицы и
были остановлены вдруг каким-то беснующимся, который,
увидев у Андрия драгоценную ношу, кинулся на него, как тигр, вцепился в него, крича: «Хлеба!» Но сил не
было у него, равных бешенству; Андрий оттолкул его: он полетел на землю.
Не такою воображал он ее
видеть: это
была не она, не та, которую он знал прежде; ничего не
было в ней похожего на ту, но вдвое прекраснее и чудеснее
была она теперь, чем прежде.
И мало того, что осуждена я на такую страшную участь; мало того, что перед концом своим должна
видеть, как станут умирать в невыносимых муках отец и мать, для спасенья которых двадцать раз готова бы
была отдать жизнь свою; мало всего этого: нужно, чтобы перед концом своим мне довелось увидать и услышать слова и любовь, какой не видала я.
— Как только услышал я шум и
увидел, что проходят в городские ворота, я схватил на всякий случай с собой нитку жемчуга, потому что в городе
есть красавицы и дворянки, а коли
есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть им и
есть нечего, а жемчуг все-таки купят.
А козаки все до одного прощались, зная, что много
будет работы тем и другим; но не повершили, однако ж, тотчас разлучиться, а повершили дождаться темной ночной поры, чтобы не дать неприятелю
увидеть убыль в козацком войске.
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не
было ничего видно. А когда сошли и воротились по своим местам, когда
увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не
было на месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого на сердце, и все задумались против воли, утупивши в землю гульливые свои головы.
Тарас
видел еще издали, что беда
будет всему Незамайковскому и Стебликивскому куреню, и вскрикнул зычно: «Выбирайтесь скорей из-за возов, и садись всякий на коня!» Но не
поспели бы сделать то и другое козаки, если бы Остап не ударил в самую середину; выбил фитили у шести пушкарей, у четырех только не мог выбить: отогнали его назад ляхи.
Так и оторопел Тарас, когда
увидел, что это
был Андрий.
Своих, чертов сын, своих бьешь?..» Но Андрий не различал, кто пред ним
был, свои или другие какие; ничего не
видел он.
Ударив острыми шпорами коня, во весь дух полетел он за козаками, не глядя назад, не
видя, что позади всего только двадцать человек успело
поспевать за ним.
И минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахам или пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать в ком бы то ни
было. Как
видит, скачет к нему на коне Голокопытенко...
Двести челнов спущены
были в Днепр, и Малая Азия
видела их, с бритыми головами и длинными чубами, предававшими мечу и огню цветущие берега ее;
видела чалмы своих магометанских обитателей раскиданными, подобно ее бесчисленным цветам, на смоченных кровию полях и плававшими у берегов.
— Не говори мне ничего. Вези меня в Варшаву. Что бы ни
было, а я хочу еще раз
увидеть его, сказать ему хоть одно слово.
— А пан разве не знает, что Бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всё лакомки, ласуны: шляхтич
будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас
увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут
есть что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида!» Потому что все, что ни
есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид.
— И на что бы так много! — горестно сказал побледневший жид, развязывая кожаный мешок свой; но он счастлив
был, что в его кошельке не
было более и что гайдук далее ста не умел считать. — Пан, пан! уйдем скорее!
Видите, какой тут нехороший народ! — сказал Янкель, заметивши, что гайдук перебирал на руке деньги, как бы жалея о том, что не запросил более.
«Вот это, душечка Юзыся, — говорил он, — весь народ, что вы
видите, пришел затем, чтобы посмотреть, как
будут казнить преступников.
А вот тот, душечка, что, вы
видите, держит в руках секиру и другие инструменты, — то палач, и он
будет казнить.
Что почувствовал старый Тарас, когда
увидел своего Остапа? Что
было тогда в его сердце? Он глядел на него из толпы и не проронил ни одного движения его. Они приблизились уже к лобному месту. Остап остановился. Ему первому приходилось
выпить эту тяжелую чашу. Он глянул на своих, поднял руку вверх и произнес громко...
И такие поминки по Остапе отправлял он в каждом селении, пока польское правительство не
увидело, что поступки Тараса
были побольше, чем обыкновенное разбойничество, и тому же самому Потоцкому поручено
было с пятью полками поймать непременно Тараса.