Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах
и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой
и девичьей. Очень любопытна
и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что
тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи
и состоит в выговорах
и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат
и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит
и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста,
и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия
и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
Земляника, попечитель богоугодных заведений, очень толстый, неповоротливый
и неуклюжий человек, но при всем
том проныра
и плут. Очень услужлив
и суетлив.
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный
и не любишь пропускать
того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «
то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал
и не живет где-нибудь инкогнито…
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да
и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Кроме
того, дурно, что у вас высушивается в самом присутствии всякая дрянь
и над самым шкапом с бумагами охотничий арапник.
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он говорит, что в детстве мамка его ушибла,
и с
тех пор от него отдает немного водкою.
Городничий. Ну, а что из
того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд
и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без
того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),
и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Конечно, если он ученику сделает такую рожу,
то оно еще ничего: может быть, оно там
и нужно так, об этом я не могу судить; но вы посудите сами, если он сделает это посетителю, — это может быть очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет.
То же я должен вам заметить
и об учителе по исторической части.
Он ученая голова — это видно,
и сведений нахватал
тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя.
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах
и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского,
то я не могу вам сказать, что с ним сделалось.
Говорят, что я им солоно пришелся, а я, вот ей-богу, если
и взял с иного,
то, право, без всякой ненависти.
Если же нет,
то можно опять запечатать; впрочем, можно даже
и так отдать письмо, распечатанное.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу,
и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях
и у
того и у другого.
Те же, Бобчинский
и Добчинский, оба входят запыхавшись.
А Петр-то Иванович уж мигнул пальцем
и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него жена три недели назад
тому родила,
и такой пребойкий мальчик, будет так же, как
и отец, содержать трактир.
Ах, боже мой! я
и позабыл, что возле
того забора навалено на сорок телег всякого сору.
А
то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру скажет, что она
и не начиналась.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с
той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Слуга. Мы примем-с. Хозяин сказал: коли не хотите,
то и не нужно.
Городничий. Обязанность моя, как градоначальника здешнего города, заботиться о
том, чтобы проезжающим
и всем благородным людям никаких притеснений…
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые
и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай
и сахар. Если ж
и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны
и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Сделайте милость, садитесь. Я теперь вижу совершенно откровенность вашего нрава
и радушие, а
то, признаюсь, я уж думал, что вы пришли с
тем, чтобы меня… (Добчинскому.)Садитесь.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям
и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Те же
и трактирный слуга, сопровождаемый Осипом. Бобчинский выглядывает в дверь.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку
и между
тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину
и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник
и прочее.
Мишка. Да для вас, дядюшка, еще ничего не готово. Простова блюда вы не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол, так
и вам
того же кушанья отпустят.
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители
и чиновники больше заботятся о своей,
то есть, пользе. А здесь, можно сказать, нет другого помышления, кроме
того, чтобы благочинием
и бдительностью заслужить внимание начальства.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С
тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров;
и не столько медикаментами, сколько честностью
и порядком.
Смотреть никогда не мог на них равнодушно;
и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь другое,
то такое омерзение нападет, что просто плюнешь.
Те же, Анна Андреевна
и Марья Антоновна.
И в
ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!
Те же, кроме Хлестакова
и городничего
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему
и в подметки не станет! а когда генерал,
то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу
и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел.
И как начал говорить о литературе,
то взглянул на меня,
и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками,
и тогда посмотрел на меня.
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из
того ни из другого словцо. Вас посекут, да
и только, а мужа
и поминай как звали. Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Те же
и Осип. Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.
Городничий. Хорошо, хорошо,
и дело ты говоришь. Там я тебе дал на чай, так вот еще сверх
того на баранки.
Те же, Держиморда
и Свистунов.
А вы — стоять на крыльце,
и ни с места!
И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть
и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо
и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)