Неточные совпадения
Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору — девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал,
что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил
на другую сторону: узнать, нет ли там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все,
что ни попадалось.
Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову, был
ни толст,
ни тонок собой, имел
на шее Анну, и поговаривали даже,
что был представлен к звезде; впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю.
О
чем бы разговор
ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он показал,
что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре — и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами
на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
Надворные советники, может быть, и познакомятся с ним, но те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком
на все,
что ни пресмыкается у ног его, или,
что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием.
— А, нет! — сказал Чичиков. — Мы напишем,
что они живы, так, как стоит действительно в ревизской сказке. Я привык
ни в
чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел
на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон — я немею пред законом.
— Прощайте, миленькие малютки! — сказал Чичиков, увидевши Алкида и Фемистоклюса, которые занимались каким-то деревянным гусаром, у которого уже не было
ни руки,
ни носа. — Прощайте, мои крошки. Вы извините меня,
что я не привез вам гостинца, потому
что, признаюсь, не знал даже, живете ли вы
на свете, но теперь, как приеду, непременно привезу. Тебе привезу саблю; хочешь саблю?
Между тем Чичиков стал примечать,
что бричка качалась
на все стороны и наделяла его пресильными толчками; это дало ему почувствовать,
что они своротили с дороги и, вероятно, тащились по взбороненному полю. Селифан, казалось, сам смекнул, но не говорил
ни слова.
Селифан, не видя
ни зги, направил лошадей так прямо
на деревню,
что остановился только тогда, когда бричка ударилася оглоблями в забор и когда решительно уже некуда было ехать.
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому
что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются
на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все,
что ни есть, порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши,
что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась
ни о
чем,
что, кроме постели, он ничего не требует, и полюбопытствовал только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу,
на что старуха сказала,
что и не слыхивала такого имени и
что такого помещика вовсе нет.
Поставив
на него шкатулку, он несколько отдохнул, ибо чувствовал,
что был весь в поту, как в реке: все,
что ни было
на нем, начиная от рубашки до чулок, все было мокро.
Но господа средней руки,
что на одной станции потребуют ветчины,
на другой поросенка,
на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как
ни в
чем не бывало садятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома, весь из жира».
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных, со всеми улучшениями
на иностранную и русскую ногу, с тем только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда,
что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки.
— Чичиков взглянул и увидел точно,
что на нем не было
ни цепочки,
ни часов.
И
что всего страннее,
что может только
на одной Руси случиться, он чрез несколько времени уже встречался опять с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как
ни в
чем не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.
В ту же минуту он предлагал вам ехать куда угодно, хоть
на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все
что ни есть
на все,
что хотите.
Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все,
что ни было у него
на деревне, и в два часа с небольшим показал решительно все, так
что ничего уж больше не осталось показывать.
— Когда ты не хочешь
на деньги, так вот
что, слушай: я тебе дам шарманку и все, сколько
ни есть у меня, мертвые души, а ты мне дай свою бричку и триста рублей придачи.
«Эк его неугомонный бес как обуял!» — подумал про себя Чичиков и решился во
что бы то
ни стало отделаться от всяких бричек, шарманок и всех возможных собак, несмотря
на непостижимую уму бочковатость ребр и комкость лап.
«
Что ни говори, — сказал он сам себе, — а не подоспей капитан-исправник, мне бы, может быть, не далось бы более и
на свет божий взглянуть!
Везде, где бы
ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится
на пути человеку явленье, не похожее
на все то,
что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее
на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.
Долго бы стоял он бесчувственно
на одном месте, вперивши бессмысленно очи в даль, позабыв и дорогу, и все ожидающие впереди выговоры, и распеканья за промедление, позабыв и себя, и службу, и мир, и все,
что ни есть в мире.
Словом, все,
на что ни глядел он, было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке.
Чичиков еще раз окинул комнату, и все,
что в ней
ни было, — все было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро
на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь.
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее
на выражение показалось
на лице его. Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою,
что все,
что ни ворочалось
на дне ее, не производило решительно никакого потрясения
на поверхности.
Последние слова он уже сказал, обратившись к висевшим
на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к тому лицу, к которому относятся слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает,
что не услышит
ни ответа,
ни мнения,
ни подтверждения, но
на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему
на то дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
Он был недоволен поведением Собакевича. Все-таки, как бы то
ни было, человек знакомый, и у губернатора, и у полицеймейстера видались, а поступил как бы совершенно чужой, за дрянь взял деньги! Когда бричка выехала со двора, он оглянулся назад и увидел,
что Собакевич все еще стоял
на крыльце и, как казалось, приглядывался, желая знать, куда гость поедет.
А уж куды бывает метко все то,
что вышло из глубины Руси, где нет
ни немецких,
ни чухонских,
ни всяких иных племен, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум,
что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт
на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты с ног до головы!
В комнате своей он подымал с пола все,
что ни видел: сургучик, лоскуток бумажки, перышко, и все это клал
на бюро или
на окошко.
— Да, купчую крепость… — сказал Плюшкин, задумался и стал опять кушать губами. — Ведь вот купчую крепость — всё издержки. Приказные такие бессовестные! Прежде, бывало, полтиной меди отделаешься да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие! Я не знаю, как священники-то не обращают
на это внимание; сказал бы какое-нибудь поучение: ведь
что ни говори, а против слова-то Божия не устоишь.
Дело известное,
что мужик:
на новой земле, да заняться еще хлебопашеством, да ничего у него нет,
ни избы,
ни двора, — убежит, как дважды два, навострит так лыжи,
что и следа не отыщешь».
Кто был то,
что называют тюрюк, то есть человек, которого нужно было подымать пинком
на что-нибудь; кто был просто байбак, лежавший, как говорится, весь век
на боку, которого даже напрасно было подымать: не встанет
ни в каком случае.
И уж как
ни старались потом мужья и родственники примирить их, но нет, оказалось,
что все можно сделать
на свете, одного только нельзя: примирить двух дам, поссорившихся за манкировку визита.
Миллионщик имеет ту выгоду,
что может видеть подлость, совершенно бескорыстную, чистую подлость, не основанную
ни на каких расчетах: многие очень хорошо знают,
что ничего не получат от него и не имеют никакого права получить, но непременно хоть забегут ему вперед, хоть засмеются, хоть снимут шляпу, хоть напросятся насильно
на тот обед, куда узнают,
что приглашен миллионщик.
В последней строке не было размера, но это, впрочем, ничего: письмо было написано в духе тогдашнего времени. Никакой подписи тоже не было:
ни имени,
ни фамилии,
ни даже месяца и числа. В postscriptum [В приписке (лат.).] было только прибавлено,
что его собственное сердце должно отгадать писавшую и
что на бале у губернатора, имеющем быть завтра, будет присутствовать сам оригинал.
Все,
что ни было, обратилось к нему навстречу, кто с картами в руках, кто
на самом интересном пункте разговора произнесши: «а нижний земский суд отвечает
на это…», но
что такое отвечает земский суд, уж это он бросил в сторону и спешил с приветствием к нашему герою.
Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь
ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве,
что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя
на даче избу в русском вкусе.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается
на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё
что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил
на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Есть случаи, где женщина, как
ни слаба и бессильна характером в сравнении с мужчиною, но становится вдруг тверже не только мужчины, но и всего
что ни есть
на свете.
Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков, спорили громко, заедая дельное слово рыбой или говядиной, обмакнутой нещадным образом в горчицу, и спорили о тех предметах, в которых он даже всегда принимал участие; но он был похож
на какого-то человека, уставшего или разбитого дальней дорогой, которому ничто не лезет
на ум и который не в силах войти
ни во
что.
Какое
ни придумай имя, уж непременно найдется в каком-нибудь углу нашего государства, благо велико, кто-нибудь, носящий его, и непременно рассердится не
на живот, а
на смерть, станет говорить,
что автор нарочно приезжал секретно, с тем чтобы выведать все,
что он такое сам, и в каком тулупчике ходит, и к какой Аграфене Ивановне наведывается, и
что любит покушать.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так
что сколько
ни продолжал он стоять
на одном и том же месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Они подействовали
на него до такой степени,
что он, пришедши домой, стал думать, думать и вдруг, как говорится,
ни с того
ни с другого умер.
В продолжение этого времени он имел удовольствие испытать приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане все уложено и в комнате валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда человек не принадлежит
ни к дороге,
ни к сиденью
на месте, видит из окна проходящих плетущихся людей, толкующих об своих гривнах и с каким-то глупым любопытством поднимающих глаза, чтобы, взглянув
на него, опять продолжать свою дорогу,
что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
Что глядишь ты так, и зачем все,
что ни есть в тебе, обратило
на меня полные ожидания очи?..
Потому
что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку, потому
что праздно вращается
на устах слово «добродетельный человек»; потому
что обратили в лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил
на нем, понукая и кнутом, и всем
чем ни попало; потому
что изморили добродетельного человека до того,
что теперь нет
на нем и тени добродетели, а остались только ребра да кожа вместо тела; потому
что лицемерно призывают добродетельного человека; потому
что не уважают добродетельного человека.
Когда проносился мимо его богач
на пролетных красивых дрожках,
на рысаках в богатой упряжи, он как вкопанный останавливался
на месте и потом, очнувшись, как после долгого сна, говорил: «А ведь был конторщик, волосы носил в кружок!» И все,
что ни отзывалось богатством и довольством, производило
на него впечатление, непостижимое им самим.
Ибо,
что ни говори, не приди в голову Чичикову эта мысль, не явилась бы
на свет сия поэма.
Въезд в какой бы
ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем,
что на диво произвела рука и мысль человека.
Ни за
что не умел он взяться слегка: все или рука у кого-нибудь затрещит, или волдырь вскочит
на чьем-нибудь носу.