Сэм стремительный

Пелам Гренвилл Вудхаус, 1925

Обаятельный молодой человек Сэм Шоттер по настоянию своего американского дядюшки отправляется в Англию, чтобы обрести самостоятельность и порвать с экстравагантным образом жизни, который так досаждает его состоятельному родственнику. Сэм, исполненный благих намерений, ступив на землю туманного Альбиона, попадает в эпицентр увлекательнейших историй – любовной и криминальной – и с легкостью, достойной восхищения, распутывает все жизненные узлы и становится счастливым обладателем клада и… прекрасной спутницы жизни.

10. Сэм находит фотографию

Сэм, когда он минут через двадцать спустился в гостиную, пребывал, бесспорно, в том, что мистер Фарш Тодхантер определил бы как полное благополучие. Ночь была на редкость скверной, но утро, несомненно, принесло с собой радость. Вид подноса с завтраком на столике у окна окончательно привел его в блаженное настроение, и в течение долгого упоительного времени он был не способен смотреть ни на что другое. И только когда он поглотил яичницу, грудинку, тосты, кофе и мармелад, в нем заговорил инстинкт, обычно сразу же пробуждающийся в человеке, едва он входит в незнакомую комнату, и он занялся осмотром гостиной.

Примерно через полминуты Клэр Липпет, убиравшая посуду со стола в столовой, выронила из рук масленку, вздрогнув от крика или вопля, который как будто раздался в комнате, где она оставила своего гостя.

Кинувшись туда, она обнаружила, что он ведет себя очень странно: тыкал пальцем в фотографию на каминной полке и дико жестикулировал.

— Кто это? — вскричал он, едва она вошла. Казалось, у него возникли затруднения с голосовыми связками.

— А?

— Кто, черт побери, это?

— Не выражайтесь!

— Кто это? Ну, эта девушка — кто она? Как ее зовут?

— Чего вы кричите-то? — оскорбленно сказала Клэр.

Взволновала молодого человека большая фотография в рамке, стоявшая в центре каминной полки. Она запечатлела девушку в охотничьем костюме, стоящую рядом с лошадью. Это была любимая фотография Клэр. Энергичная и лихая стиральщица пыли, обладающая внушительным рекордом кокнутого фарфора и разбитого стекла, это произведение искусства она всегда протирала бережно и осторожно.

— Она-то? — сказала Клэр. — Так мисс Кей, кто же еще?

Шагнув вперед, она смахнула пылинку со стекла.

— Это она еще в Мидуэйзе снималась, два-три года назад, до того как полковник потерял все свои деньги. Я тогда была горничной мисс Кей — ее личной горничной, — добавила она с гордостью, но в ее устремленных на фотографию глазах появилась грусть: ведь для нее она воплощала всю славу и роскошь невозвратного вчерашнего дня, того чудесного былого, которое включало лошадей, и охотничьи костюмы, и старинные печные трубы из красного кирпича на фоне голубого неба, и кроликов в парке, и озеро, сверкающее в солнечных лучах, и все остальное, из чего слагались Мидуэйз и преуспеяние. — Я помню день, когда сделали эту фотографию. Ее в газете напечатали, фотографию то есть.

Но Сэма все еще била лихорадка.

— Мисс Кей? Какая мисс Кей?

— Мисс Кей Деррик, племянница мистера Ренна.

— Вы про человека, который живет тут?

— Ну да. Он предложил мисс Кей свой дом, когда все всмятку разбилось. Вот почему я тут. Я бы могла остаться в Мидуэйзе, если бы захотела, — объявила Клэр. — Новые хозяева меня бы оставили, захоти я. Но я сказала: «Нет, — сказала я. — Я поеду с мисс Кей, — сказала я. — Я ее не брошу в зло… злополучии», — сказала я.

Сэм дернулся, как от электрического шока.

— Не хотите же вы сказать… ну конечно, не хотите… не хотите же вы сказать, что она живет тут?

— Живет, а как же?

— Так не здесь же? Не в этом самом доме?

— А где ж еще?

— Ах, черт!

Сэм содрогнулся с головы до ног. Его осенила потрясающая мысль.

— Ах, черт! — вскричал он снова, и глаза у него выпучились. Затем, не тратя больше слов, ибо настало время не для слов, а для действий, он одним прыжком исчез за дверью.

Выпрыгнуть из входной двери, скатиться с крыльца и очутиться перед доской у изгороди Сэм умудрился во мгновение ока. Под крупными буквами, оповещавшими о сдаче внаем, с мебелью, он теперь различил буковки помельче, сообщавшие всем, кого это могло заинтересовать, что по вопросу о поселении в удобнейшем полуособняке «Мон-Репо» следует обращаться к господам Мэттерсу и Корнелиусу, агентам, Огильви-стрит, Вэлли-Филдз, Ю.-В. Он галопом взлетел назад на крыльцо и забил кулаками в дверь.

— Чего еще? — осведомилась Клэр.

— Где Огильви-стрит?

— Дальше по улице, первая улица налево.

— Спасибо.

— На здоровье.

На песчаной дорожке он остановился, поразмыслил и вернулся.

— Опять тут? — сказала Клэр.

— Вы сказали «налево» или «направо»?

— Налево.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — сказала Клэр.

На этот раз Сэм осуществил спуск по ступенькам единым прыжком. Но у самой калитки его осенила еще одна мысль.

— Любите поразмяться, а? — терпеливо сказала Клэр.

— Мне внезапно пришло в голову, — объяснил Сэм, — что у меня нет денег.

— А я-то тут при чем?

— Эти агенты ведь потребуют аванс, верно?

— Похоже, что так. А вы дом хотите снять?

— Я хочу снять «Мон-Репо», — сказал Сэм. — И мне необходимы деньги. Где мистер Брэддок?

— В кровати.

— А в какой комнате?

— Верхний этаж в конце коридора.

— Спасибо.

— К ва-шим услу-гам, — сказала Клэр.

Ее показания, что гость находится в кровати, оказались точными. Сэм, войдя в спальню для гостей, узрел, что его школьный товарищ лежит на спине, рот у него разинут, а волосы спутаны. Он ритмично храпел. На стуле рядом с ним покоился поднос с чайником, тостами и остывшим яйцом всмятку такого язвительного вида, что Сэм, устремляясь к тумбочке, отвел глаза.

Тумбочка, наоборот, ласкала взор. Рядом с коробкой для воротничков мистера Брэддока и его головных щеток высилась миниатюрная гора из банкнот и серебряных монет — в лучах утреннего солнца зрелище абсолютно пленительное. Скрюченными пальцами Сэм сгреб гору, нашел листок бумаги, карандаш и помедлил в поисках нужных слов.

Но глупо пытаться улучшить стиль мэтра. Фарш Тодхантер доказал, что занимает особое место в этом литературном жанре, и Сэм без колебаний взял его за образец. Он написал:

«Дорогой Брэддер, ты, конечно, удивишься, узнав, что я занял у тебя деньги. Верну их, как Бог даст. Пока же, как сказал сэр Филип Сидни раненому солдату, моя нужда больше твоей.

Надеюсь, это застало тебя в полном благополучии.

Вечно твой С. Шоттер».

Затем, прислонив эту записку к коробке для воротничков, он покинул спальню.

Но на площадке его остановило ощущение, что произошло какое-то упущение, какое-то доброе дело осталось несовершенным. Он вернулся, взял вареное яйцо и осторожно опустил на подушку возле головы своего друга. Совершив это, он вновь спустился по лестнице и вышел на широкую тропу, которая вела к конторе господ Мэттерса и Корнелиуса, агентов, на Огильви-стрит.