Неточные совпадения
Чичиков согласился с этим совершенно, прибавивши, что ничего не может
быть приятнее, как жить
в уединенье, наслаждаться зрелищем природы и почитать иногда какую-нибудь
книгу…
Ноздрев повел их
в свой кабинет,
в котором, впрочем, не
было заметно следов того, что бывает
в кабинетах, то
есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья — одно
в триста, а другое
в восемьсот рублей.
На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная
книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как
в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может
быть, ковырял
в зубах своих еще до нашествия на Москву французов.
Известный Иван Антонович управился весьма проворно: крепости
были записаны, помечены, занесены
в книгу и куда следует, с принятием полупроцентовых и за припечатку
в «Ведомостях», и Чичикову пришлось заплатить самую малость.
Ну и
в книге, и там
была бы она так же бестолкова, как
в натуре.
Теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни
есть в печатной
книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье
в воздухе.
Во все время пребывания
в училище
был он на отличном счету и при выпуске получил полное удостоение во всех науках, аттестат и
книгу с золотыми буквами за примерное прилежание и благонадежное поведение.
И
был он похож на того рассеянного ученика, который глядит
в книгу, но
в то же время видит и фигу, подставленную ему товарищем.
Родственники, конечно, родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; потому что, точно, не говоря уже о пользе, которая может
быть в геморроидальном отношенье, одно уже то, чтоб увидать свет, коловращенье людей… кто что ни говори,
есть, так сказать, живая
книга, та же наука.
С соболезнованием рассказывал он, как велика необразованность соседей помещиков; как мало думают они о своих подвластных; как они даже смеялись, когда он старался изъяснить, как необходимо для хозяйства устроенье письменной конторы, контор комиссии и даже комитетов, чтобы тем предохранить всякие кражи и всякая вещь
была бы известна, чтобы писарь, управитель и бухгалтер образовались бы не как-нибудь, но оканчивали бы университетское воспитанье; как, несмотря на все убеждения, он не мог убедить помещиков
в том, что какая бы выгода
была их имениям, если бы каждый крестьянин
был воспитан так, чтобы, идя за плугом, мог читать
в то же время
книгу о громовых отводах.
— Нет, я вас не отпущу.
В два часа, не более, вы
будете удовлетворены во всем. Дело ваше я поручу теперь особенному человеку, который только что окончил университетский курс. Посидите у меня
в библиотеке. Тут все, что для вас нужно:
книги, бумага, перья, карандаши — все. Пользуйтесь, пользуйтесь всем — вы господин.
Окончивши рассматриванье этой
книги, Чичиков вытащил уже
было и другую
в том же роде, как вдруг появился полковник Кошкарев, с сияющим видом и бумагою.
В эти горькие, тяжелые минуты развертывал он
книгу и читал жития страдальцев и тружеников, воспитывавших дух свой
быть превыше страданий и несчастий.
Родственники, конечно, родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя, ибо, — не говоря уже о пользе
в геморроидальном отношении, — видеть свет и коловращенье людей —
есть уже само по себе, так сказать, живая
книга и вторая наука.
Петр Петрович
был изумлен этой совершенно новой должностью. Ему, все-таки дворянину некогда древнего рода, отправиться с
книгой в руках просить на церковь, притом трястись на телеге! А между тем вывернуться и уклониться нельзя: дело богоугодное.
На одном из листов, который
был в книге заглавным, едва разборчивым почерком было написано: «Мы, Иван, Данила, Петр, Сергей и Василий, высажены в анивском селении Томари-Анива Хвостовым 17 августа 1805 года, перешли на реку Тыми в 1810 году, в то время, когда пришли в Томари японцы».
А между тем, как ни припоминал потом князь, выходило, что Аглая произнесла эти буквы не только без всякого вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания на эти буквы, чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною и наивною простотой, что можно было подумать, что эти самые буквы и были в балладе, и что так
было в книге напечатано.
Неточные совпадения
Была тут также лавочка // С картинами и
книгами, // Офени запасалися // Своим товаром
в ней.
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: //
В очках, с раскрытой
книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! //
Будь проклят ты… уйди!..»
Потом остановились на мысли, что
будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали
книги, письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы — одним словом, все,
в чем можно
было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
— Вам, старички-братики, и
книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество по душе назначите, я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое, лишь бы поронцы
были!
Грустилов сначала растерялся и, рассмотрев
книгу, начал
было объяснять, что она ничего не заключает
в себе ни против религии, ни против нравственности, ни даже против общественного спокойствия.