Неточные совпадения
— Да так просто. Или, пожалуй, продайте. Я
вам за них
дам деньги.
—
Вы, матушка, — сказал он, — или не хотите понимать слов моих, или так нарочно говорите, лишь бы что-нибудь говорить… Я
вам даю деньги: пятнадцать рублей ассигнациями. Понимаете ли? Ведь это деньги.
Вы их не сыщете на улице. Ну, признайтесь, почем продали мед?
— Да не найдешь слов с
вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не
дает. Я хотел было закупать у
вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду… — Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
— Но позвольте: зачем
вы их называете ревизскими, ведь души-то самые давно уже умерли, остался один неосязаемый чувствами звук. Впрочем, чтобы не входить в дальнейшие разговоры по этой части, по полтора рубли, извольте,
дам, а больше не могу.
— А Пробка Степан, плотник? я голову прозакладую, если
вы где сыщете такого мужика. Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог знает что
дали, трех аршин с вершком ростом!
— Эк, право, затвердила сорока Якова одно про всякого, как говорит пословица; как наладили на два, так не хотите с них и съехать.
Вы давайте настоящую цену!
— Ну, бог с
вами,
давайте по тридцати и берите их себе!
— Право, у
вас душа человеческая все равно что пареная репа. Уж хоть по три рубли
дайте!
— Не знаю, как
вам дать, я не взял с собою денег. Да, вот десять рублей есть.
— Пили уже и ели! — сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот капитан — приедет: «Дядюшка, говорит,
дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь
вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
— А сколько бы
вы дали? — спросил Плюшкин и сам ожидовел: руки его задрожали, как ртуть.
— Как же, пошлем и за ним! — сказал председатель. — Все будет сделано, а чиновным
вы никому не
давайте ничего, об этом я
вас прошу. Приятели мои не должны платить. — Сказавши это, он тут же
дал какое-то приказанье Ивану Антоновичу, как видно ему не понравившееся. Крепости произвели, кажется, хорошее действие на председателя, особливо когда он увидел, что всех покупок было почти на сто тысяч рублей. Несколько минут он смотрел в глаза Чичикову с выраженьем большого удовольствия и наконец сказал...
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как
вы!..» В точности не могу передать слов губернаторши, но было сказано что-то исполненное большой любезности, в том духе, в котором изъясняются
дамы и кавалеры в повестях наших светских писателей, охотников описывать гостиные и похвалиться знанием высшего тона, в духе того, что «неужели овладели так вашим сердцем, что в нем нет более ни места, ни самого тесного уголка для безжалостно позабытых
вами».
— Так у
вас разве есть выкройка? — вскрикнула во всех отношениях приятная
дама не без заметного сердечного движенья.
— Я, признаюсь, тоже, — произнесла не без удивления просто приятная
дама и почувствовала тут же сильное желание узнать, что бы такое могло здесь скрываться. Она даже произнесла с расстановкой: — А что ж,
вы полагаете, здесь скрывается?
— А я, признаюсь, как только
вы открыли рот, я уже смекнула, в чем дело, — отвечала
дама приятная во всех отношениях.
— Ах, что
вы это говорите, Софья Ивановна! — сказала
дама приятная во всех отношениях и всплеснула руками.
— Ах, какие же
вы, право, Анна Григорьевна! я с изумленьем на
вас гляжу! — сказала приятная
дама и всплеснула тоже руками.
— Ну, вот
вам еще доказательство, что она бледна, — продолжала приятная
дама, — я помню, как теперь, что я сижу возле Манилова и говорю ему: «Посмотрите, какая она бледная!» Право, нужно быть до такой степени бестолковыми, как наши мужчины, чтобы восхищаться ею. А наш-то прелестник… Ах, как он мне показался противным!
Вы не можете себе представить, Анна Григорьевна, до какой степени он мне показался противным.
— Никогда, никогда, Анна Григорьевна! Позвольте мне
вам заметить, что я очень хорошо себя знаю; а разве со стороны каких-нибудь иных
дам, которые играют роль недоступных.
— Отчего же
вы обиделись? ведь там были и другие
дамы, были даже такие, которые первые захватили стул у дверей, чтобы сидеть к нему поближе.
Отныне же
даю слово разделить с
вами труды и занятья ваши!
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом!
Дайте протереть глаза! Я уж, право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает — попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините, господа, что принимаю
вас в таком наряде: сапоги, как видите, с дырами. Да чем
вас потчевать, скажите?
— Покупайте, Павел Иванович, — сказал он. — За именье можно всегда
дать эту <цену>. Если
вы не
дадите за него тридцать тысяч, мы с братом складываемся и покупаем.
— Нет, Павел Иванович, только на том условии, чтобы деньги как можно скорее. Теперь
вы мне
дайте пятнадцать тысяч, по крайней мере, а остальные никак не дальше, как через две недели.
— Да что говорить! помилуйте, — сказал Вишнепокромов, — с десятью миллионами чего не сделать?
Дайте мне десять миллионов, —
вы посмотрите, что я сделаю!
— Да куды ж мне, сами посудите! Мне нельзя начинать с канцелярского писца.
Вы позабыли, что у меня семейство. Мне сорок, у меня уж и поясница болит, я обленился; а должности мне поважнее не
дадут; я ведь не на хорошем счету. Я признаюсь
вам: я бы и сам не взял наживной должности. Я человек хоть и дрянной, и картежник, и все что хотите, но взятков брать я не стану. Мне не ужиться с Красноносовым да Самосвистовым.
Вы человек с доброй душой: к
вам придет приятель попросить взаймы —
вы ему
дадите; увидите бедного человека —
вы захотите помочь; приятный гость придет к
вам — захотите получше угостить, да и покоритесь первому доброму движенью, а расчет и позабываете.
— Афанасий Васильевич! вашу власть и я готов над собою <признать>, ваш слуга и что хотите: отдаюсь
вам. Но не
давайте работы свыше сил: я не Потапыч и говорю
вам, что ни на что доброе не гожусь.
Я
вам на всякий случай небольшую сумму
дам на раздачу тем, которые уже и действительно терпят безвинно.
В передней не
дали даже и опомниться ему. «Ступайте!
вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
— Улика: женщина, которая была наряжена наместо умершей, схвачена. Я ее хочу расспросить нарочно при
вас. — Князь позвонил и
дал приказ позвать ту женщину.
— Ваше сиятельство, позвольте мне
вам дать свое мнение: соберите их всех,
дайте им знать, что
вам все известно, и представьте им ваше собственное положение точно таким самым образом, как
вы его изволили изобразить сейчас передо мной, и спросите у них совета: что <бы> из них каждый сделал на вашем положении?