Неточные совпадения
Девушки подняли крик, перемешались; но
после, ободрившись, перебежали на другую сторону, увидя,
что Каленик не слишком был скор на ноги.
— Добро ты, одноглазый сатана! — вскричала она, приступив к голове, который попятился назад и все еще продолжал ее мерять своим глазом. — Я знаю твой умысел: ты хотел, ты рад был случаю сжечь меня, чтобы свободнее было волочиться за дивчатами, чтобы некому было видеть, как дурачится седой дед. Ты думаешь, я не знаю, о
чем говорил ты сего вечера с Ганною? О! я знаю все. Меня трудно провесть и не твоей бестолковой башке. Я долго терплю, но
после не прогневайся…
— Помилуй, пан голова! — закричали некоторые, кланяясь в ноги. — Увидел бы ты, какие хари: убей бог нас, и родились и крестились — не видали таких мерзких рож. Долго ли до греха, пан голова, перепугают доброго человека так,
что после ни одна баба не возьмется вылить переполоху.
Там нагляделся дед таких див,
что стало ему надолго
после того рассказывать: как повели его в палаты, такие высокие,
что если бы хат десять поставить одну на другую, и тогда, может быть, не достало бы.
И, видно, уже в наказание,
что не спохватился тотчас
после того освятить хату, бабе ровно через каждый год, и именно в то самое время, делалось такое диво,
что танцуется, бывало, да и только.
Я, помнится, обещал вам,
что в этой книжке будет и моя сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел,
что для сказки моей нужно, по крайней мере, три таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас: станете смеяться над стариком. Нет, не хочу! Прощайте! Долго, а может быть, совсем, не увидимся. Да
что? ведь вам все равно, хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой — и из вас никто
после не вспомнит и не пожалеет о старом пасичнике Рудом Паньке.
Он не преминул рассказать, как летом, перед самою петровкою, когда он лег спать в хлеву, подмостивши под голову солому, видел собственными глазами,
что ведьма, с распущенною косою, в одной рубашке, начала доить коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши коров, она пришла к нему и помазала его губы чем-то таким гадким,
что он плевал
после того целый день.
Не прошло нескольких дней
после прибытия его в село, как все уже узнали,
что он знахарь.
— Помилуй, мамо! зачем губишь верный народ?
чем прогневили? Разве держали мы руку поганого татарина; разве соглашались в чем-либо с турчином; разве изменили тебе делом или помышлением? За
что ж немилость? Прежде слышали мы,
что приказываешь везде строить крепости от нас;
после слышали,
что хочешь поворотить в карабинеры;теперь слышим новые напасти.
Чем виновато запорожское войско? тем ли,
что перевело твою армию через Перекоп и помогло твоим енералам порубать крымцев?..
Не рано проснулся Бурульбаш
после вчерашнего веселья и, проснувшись, сел в углу на лавке и начал наточивать новую, вымененную им, турецкую саблю; а пани Катерина принялась вышивать золотом шелковый рушник. Вдруг вошел Катеринин отец, рассержен, нахмурен, с заморскою люлькою в зубах, приступил к дочке и сурово стал выспрашивать ее:
что за причина тому,
что так поздно воротилась она домой.
— Думай себе
что хочешь, — сказал Данило, — думаю и я себе. Слава богу, ни в одном еще бесчестном деле не был; всегда стоял за веру православную и отчизну, — не так, как иные бродяги таскаются бог знает где, когда православные бьются насмерть, а
после нагрянут убирать не ими засеянное жито. На униатов [Униаты — принявшие унию, то есть объединение православной церкви с католической под властью римского папы.] даже не похожи: не заглянут в Божию церковь. Таких бы нужно допросить порядком, где они таскаются.
— Покайся, отец! Не страшно ли,
что после каждого убийства твоего мертвецы поднимаются из могил?
В продолжение этого времени он получил известие,
что матушка скончалась; а тетушка, родная сестра матушки, которую он знал только потому,
что она привозила ему в детстве и посылала даже в Гадяч сушеные груши и деланные ею самою превкусные пряники (с матушкой она была в ссоре, и потому Иван Федорович
после не видал ее), — эта тетушка, по своему добродушию, взялась управлять небольшим его имением, о
чем известила его в свое время письмом.
— А! Иван Федорович! — закричал толстый Григорий Григорьевич, ходивший по двору в сюртуке, но без галстука, жилета и подтяжек. Однако ж и этот наряд, казалось, обременял его тучную ширину, потому
что пот катился с него градом. —
Что же вы говорили,
что сейчас, как только увидитесь с тетушкой, приедете, да и не приехали? —
После сих слов губы Ивана Федоровича встретили те же самые знакомые подушки.
— Читали ли вы, — спросил Иван Иванович
после некоторого молчания, высовывая голову из своей брички к Ивану Федоровичу, — книгу «Путешествие Коробейникова ко святым местам»? Истинное услаждение души и сердца! Теперь таких книг не печатают. Очень сожалетельно,
что не посмотрел, которого году.
— Вишь! — стал дед и руками подперся в боки, и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. — Клад! — закричал дед. — Я ставлю бог знает
что, если не клад! — и уже поплевал было в руки, чтобы копать, да спохватился,
что нет при нем ни заступа, ни лопаты. — Эх, жаль! ну, кто знает, может быть, стоит только поднять дерн, а он тут и лежит, голубчик! Нечего делать, назначить, по крайней мере, место, чтобы не позабыть
после!
«Куда это зашел дед?» — думали мы, дожидаясь часа три. Уже с хутора давно пришла мать и принесла горшок горячих галушек. Нет да и нет деда! Стали опять вечерять сами.
После вечера вымыла мать горшок и искала глазами, куда бы вылить помои, потому
что вокруг все были гряды, как видит, идет, прямо к ней навстречу кухва. На небе было-таки темненько. Верно, кто-нибудь из хлопцев, шаля, спрятался сзади и подталкивает ее.
Что ж бы, вы думали, такое там было? ну, по малой мере, подумавши, хорошенько, а? золото? Вот то-то,
что не золото: сор, дрязг… стыдно сказать,
что такое. Плюнул дед, кинул котел и руки
после того вымыл.
Так вот как морочит нечистая сила человека! Я знаю хорошо эту землю:
после того нанимали ее у батька под баштан соседние козаки. Земля славная! и урожай всегда бывал на диво; но на заколдованном месте никогда не было ничего доброго. Засеют как следует, а взойдет такое,
что и разобрать нельзя: арбуз не арбуз, тыква не тыква, огурец не огурец… черт знает
что такое!
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
После? Вот новости —
после! Я не хочу
после… Мне только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его знает,
что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют
после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело
после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Осип (в сторону).А
что говорить? Коли теперь накормили хорошо, значит,
после еще лучше накормят. (Вслух.)Да, бывают и графы.
Пускай нередки случаи, //
Что странница окажется // Воровкой;
что у баб // За просфоры афонские, // За «слезки Богородицы» // Паломник пряжу выманит, // А
после бабы сведают, //
Что дальше Тройцы-Сергия // Он сам-то не бывал.