Неточные совпадения
Нищенствуя, детям приходилось снимать зимой обувь и отдавать ее караульщику за
углом, а самим босиком метаться по снегу около выходов из
трактиров и ресторанов. Приходилось добывать деньги всеми способами, чтобы дома, вернувшись без двугривенного, не быть избитым. Мальчишки, кроме того, стояли «на стреме», когда взрослые воровали, и
в то же время сами подучивались у взрослых «работе».
Эти две различные по духу и по виду партии далеко держались друг от друга. У бедноты не было знакомств, им некуда было пойти, да и не
в чем. Ютились по
углам, по комнаткам, а собирались погулять
в самых дешевых
трактирах. Излюбленный
трактир был у них неподалеку от училища,
в одноэтажном домике на
углу Уланского переулка и Сретенского бульвара, или еще
трактир «Колокола» на Сретенке, где собирались живописцы, работавшие по церквам. Все жили по-товарищески: у кого заведется рублишко, тот и угощает.
Во втором зале этого
трактира,
в переднем
углу, под большим образом с неугасимой лампадой, за отдельным столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть не оборванный… К его столику подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые — очень огорченные.
На
углу Остоженки и 1-го Зачатьевского переулка
в первой половине прошлого века был большой одноэтажный дом, занятый весь
трактиром Шустрова, который сам с семьей жил
в мезонине, а огромный чердак да еще пристройки на крыше были заняты голубятней, самой большой во всей Москве.
Другой
трактир у Зверева был на
углу Петровки и Рахмановского переулка,
в доме доктора А. С. Левенсона, отца известного впоследствии типографщика и арендатора афиш и изданий казенных театров Ал. Ал. Левенсона.
Ранее, до «Щербаков», актерским
трактиром был
трактир Барсова
в доме Бронникова, на
углу Большой Дмитровки и Охотного ряда. Там существовал знаменитый Колонный зал,
в нем-то собирались вышеупомянутые актеры и писатели, впоследствии перешедшие
в «Щербаки», так как
трактир Барсова закрылся, а его помещение было занято Артистическим кружком, и актеры, день проводившие
в «Щербаках», вечером бывали
в Кружке.
Измученный бессонными ночами, проведенными на улицах, скоро он заснул, вытянувшись во весь рост. Такой роскоши — вытянуться всем телом, в тепле — он давно не испытывал. Если он и спал раньше, то где-нибудь сидя
в углу трактира или грязной харчевни, скорчившись в три погибели…
Кузнец Василий Васильевич Меркулов был строгий человек, и когда по праздникам он напивался пьян, то не пел песен, не смеялся и не играл на гармонии, как другие, а сидел
в углу трактира и молча грозил черным обожженным пальцем.
Неточные совпадения
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных
трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Привел он меня
в маленький
трактир на канаве, внизу. Публики было мало. Играл расстроенный сиплый органчик, пахло засаленными салфетками; мы уселись
в углу.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший
уголь и напившийся чаю
в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Вот, например, здешний вонючий
трактир, вот они и сходятся, засели
в угол.
Гораздо больше нравился мне октавист Митропольский; являясь
в трактир, он проходил
в угол походкой человека, несущего большую тяжесть, отодвигал стул пинком ноги и садился, раскладывая локти по столу, положив на ладони большую, мохнатую голову. Молча выпив две-три рюмки, он гулко крякал; все, вздрогнув, повертывались к нему, а он, упираясь подбородком
в ладони, вызывающе смотрел на людей; грива нечесаных волос дико осыпала его опухшее, бурое лицо.