Неточные совпадения
Против дома Мосолова (
на углу Большой Лубянки)
была биржа наемных экипажей допотопного
вида, в которых провожали покойников.
Он и жена — запойные пьяницы, но когда
были трезвые, держали себя очень важно и
на вид были весьма представительны, хотя
на «князе»
было старое тряпье, а
на «княгине» — бурнус, зачиненный разноцветными заплатами.
На вид он
был весьма представительный и в минуты трезвости говорил так, что его можно
было заслушаться.
Такова
была до своего сноса в 1934 году Китайгородская стена, еще так недавно находившаяся в самом неприглядном
виде. Во многих местах стена
была совершенно разрушена, в других чуть не
на два метра вросла в землю, башни изуродованы поселившимися в них людьми, которые
на стенах развели полное хозяйство: дачи не надо!
Молодой, красивый немец… Попал в притон в нетрезвом
виде, заставили его пиво
пить вместе с девками. Помнит только, что все
пили из стаканов, а ему поднесли в граненой кружке с металлической крышкой, а
на крышке птица, — ее только он и запомнил…
Эти две различные по духу и по
виду партии далеко держались друг от друга. У бедноты не
было знакомств, им некуда
было пойти, да и не в чем. Ютились по углам, по комнаткам, а собирались погулять в самых дешевых трактирах. Излюбленный трактир
был у них неподалеку от училища, в одноэтажном домике
на углу Уланского переулка и Сретенского бульвара, или еще трактир «Колокола»
на Сретенке, где собирались живописцы, работавшие по церквам. Все жили по-товарищески: у кого заведется рублишко, тот и угощает.
Летом сбитенщиков сменяли торговцы квасами, и самый любимый из них
был грушевый, из вареных груш, которые в моченом
виде лежали для продажи пирамидами
на лотках, а квас черпали из ведра кружками.
Самым интересным
был финал суда: когда приговор
был прочитан, из залы заседания вышел почтенный, профессорского
вида старик, сел
на лихача, подозвал городового, передал ему конверт, адресованный
на имя председателя суда, и уехал.
Вот этот самый Шпейер, под
видом богатого помещика,
был вхож
на балы к В. А. Долгорукову, при первом же знакомстве очаровал старика своей любезностью, а потом бывал у него
на приеме, в кабинете, и однажды попросил разрешения показать генерал-губернаторский дом своему знакомому, приехавшему в Москву английскому лорду.
Тесно стало помещение, да и карточные комнаты
были слишком
на виду.
По одному
виду можно
было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня
на полном карьере, прямо с седла ринуться
на матерого волка, задержанного
на лету доспевшей собакой, налечь
на него всем телом и железными руками схватить за уши, придавить к земле и держать, пока не сострунят.
В семидесятых годах формы у студентов еще не
было, но все-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно
было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных,
были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно
на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и очки, что придавало юношам ученый
вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
На вид это
был неизменно самый грязный дом в столице, с облупленной штукатуркой, облезлый, с никогда не мывшимися окнами, закоптелыми изнутри.
После перестройки Малкиеля дом Белосельских прошел через много купеческих рук. Еще Малкиель совершенно изменил фасад, и дом потерял
вид старинного дворца. Со времени Малкиеля весь нижний этаж с зеркальными окнами занимал огромный магазин портного Корпуса, а бельэтаж — богатые квартиры. Внутренность роскошных зал
была сохранена. Осталась и беломраморная лестница, и выходивший
на парадный двор подъезд, еще помнивший возок Марии Волконской.
Почти полвека стояла зрячая Фемида, а может
быть, и до сего времени уцелела как памятник старины в том же
виде. Никто не обращал внимания
на нее, а когда один газетный репортер написал об этом заметку в либеральную газету «Русские ведомости», то она напечатана не
была.
За вечно запертыми воротами
был огромнейший двор, внутри которого — ряд зданий самого трущобного
вида. Ужас берет, когда посмотришь
на сводчатые входы с идущими под землю лестницами, которые вели в подвальные этажи с окнами, забитыми железными решетками.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая,
на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в
виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем
был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
«Она
была привлекательна
на вид, — писалось в этом романе о героине, — но хотя многие мужчины желали ее ласк, она оставалась холодною и как бы загадочною.
Но пастух
на все вопросы отвечал мычанием, так что путешественники вынуждены
были, для дальнейших расспросов, взять его с собою и в таком
виде приехали в другой угол выгона.
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой
вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро
было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло
на касках и ружьях солдат; крыши домов и улицы
были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого дома виднелось веселое пламя.