Неточные совпадения
Особенно приметна
была в этом лице его мертвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный
вид, несмотря
на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом.
И наконец, мне кажется, мы такие розные люди
на вид… по многим обстоятельствам, что, у нас, пожалуй, и не может
быть много точек общих, но, знаете, я в эту последнюю идею сам не верю, потому очень часто только так кажется, что нет точек общих, а они очень
есть… это от лености людской происходит, что люди так промеж собой
на глаз сортируются и ничего не могут найти…
Присядьте-ка
на минутку; я вам уже изъяснил, что принимать вас очень часто не в состоянии; но помочь вам капельку искренно желаю, капельку, разумеется, то
есть в
виде необходимейшего, а там как уж вам самим
будет угодно.
Затем стал говорить генерал Епанчин, в своем качестве отца, и говорил резонно, избегнул трогательного, упомянул только, что вполне признает ее право
на решение судьбы Афанасия Ивановича, ловко щегольнул собственным смирением, представив
на вид, что судьба его дочери, а может
быть и двух других дочерей, зависит теперь от ее же решения.
Сначала с грустною улыбкой, а потом, весело и резво рассмеявшись, она призналась, что прежней бури во всяком случае и
быть не могло; что она давно уже изменила отчасти свой взгляд
на вещи, и что хотя и не изменилась в сердце, но все-таки принуждена
была очень многое допустить в
виде совершившихся фактов; что сделано, то сделано, что прошло, то прошло, так что ей даже странно, что Афанасий Иванович все еще продолжает
быть так напуганным.
Тут
был и еще наблюдатель, который тоже еще не избавился от своего чуть не онемения при
виде Настасьи Филипповны; но он хоть и стоял «столбом»,
на прежнем месте своем, в дверях гостиной, однако успел заметить бледность и злокачественную перемену лица Гани. Этот наблюдатель
был князь. Чуть не в испуге, он вдруг машинально ступил вперед.
Очевидно, у него и в помыслах не
было встретить ее здесь, потому что
вид ее произвел
на него необыкновенное впечатление; он так побледнел, что даже губы его посинели.
— Ну, еще бы! Вам-то после… А знаете, я терпеть не могу этих разных мнений. Какой-нибудь сумасшедший, или дурак, или злодей в сумасшедшем
виде даст пощечину, и вот уж человек
на всю жизнь обесчещен, и смыть не может иначе как кровью, или чтоб у него там
на коленках прощенья просили. По-моему, это нелепо и деспотизм.
На этом Лермонтова драма «Маскарад» основана, и — глупо, по-моему. То
есть, я хочу сказать, ненатурально. Но ведь он ее почти в детстве писал.
Все устремили взгляды
на Птицына, читавшего письмо. Общее любопытство получило новый и чрезвычайный толчок. Фердыщенку не сиделось; Рогожин смотрел в недоумении и в ужасном беспокойстве переводил взгляды то
на князя, то
на Птицына. Дарья Алексеевна в ожидании
была как
на иголках. Даже Лебедев не утерпел, вышел из своего угла, и, согнувшись в три погибели, стал заглядывать в письмо чрез плечо Птицына, с
видом человека, опасающегося, что ему сейчас дадут за это колотушку.
Потом она вдруг обратилась к князю и, грозно нахмурив брови, пристально его разглядывала; но это
было на мгновение; может
быть, ей вдруг показалось, что всё это шутка, насмешка; но
вид князя тотчас ее разуверил.
Князь обратился
было к голосу с дивана, но заговорила девушка и с самым откровенным
видом на своем миловидном лице сказала...
— Ни-ни-ни! Типун, типун… — ужасно испугался вдруг Лебедев и, бросаясь к спавшему
на руках дочери ребенку, несколько раз с испуганным
видом перекрестил его. — Господи, сохрани, господи, предохрани! Это собственный мой грудной ребенок, дочь Любовь, — обратился он к князю, — и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей в родах. А эта пигалица
есть дочь моя Вера, в трауре… А этот, этот, о, этот…
На террасе, довольно поместительной, при входе с улицы в комнаты,
было наставлено несколько померанцевых, лимонных и жасминных деревьев, в больших зеленых деревянных кадках, что и составляло, по расчету Лебедева, самый обольщающий
вид.
Впрочем, в день переезда в Павловск, то
есть на третий день после припадка, князь уже имел по наружности
вид почти здорового человека, хотя внутренно чувствовал себя всё еще не оправившимся.
Первое неприятное впечатление Лизаветы Прокофьевны у князя —
было застать кругом него целую компанию гостей, не говоря уже о том, что в этой компании
были два-три лица ей решительно ненавистные; второе — удивление при
виде совершенно
на взгляд здорового, щеголевато одетого и смеющегося молодого человека, ступившего им навстречу, вместо умирающего
на смертном одре, которого она ожидала найти.
А между тем, как ни припоминал потом князь, выходило, что Аглая произнесла эти буквы не только без всякого
вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания
на эти буквы, чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною и наивною простотой, что можно
было подумать, что эти самые буквы и
были в балладе, и что так
было в книге напечатано.
Случился странный анекдот с одним из отпрысков миновавшего помещичьего нашего барства (de profundis!), из тех, впрочем, отпрысков, которых еще деды проигрались окончательно
на рулетках, отцы принуждены
были служить в юнкерах и поручиках и, по обыкновению, умирали под судом за какой-нибудь невинный прочет в казенной сумме, а дети которых, подобно герою нашего рассказа, или растут идиотами, или попадаются даже в уголовных делах, за что, впрочем, в
видах назидания и исправления, оправдываются присяжными; или, наконец, кончают тем, что отпускают один из тех анекдотов, которые дивят публику и позорят и без того уже довольно зазорное время наше.
Можно
было предположить, что между ними многие и хмельные, хотя
на вид некоторые
были в франтовских и изящных костюмах; но тут же
были люди и весьма странного
вида, в странном платье, с странно воспламененными лицами; между ними
было несколько военных;
были и не из молодежи;
были комфортно одетые, в широко и изящно сшитом платье, с перстнями и запонками, в великолепных смоляно-черных париках и бакенбардах и с особенно благородною, хотя несколько брезгливою осанкой в лице, но от которых, впрочем, сторонятся в обществе как от чумы.
По тревожному
виду обоих, когда взошли потом
на террасу и прошли к Лизавете Прокофьевне, можно
было подумать, что они оба услыхали какое-нибудь чрезвычайное известие.
На террасу вдруг вышла Аглая; с
виду она
была спокойна, хотя несколько бледна.
Князь смеялся; Аглая в досаде топнула ногой. Ее серьезный
вид, при таком разговоре, несколько удивил князя. Он чувствовал отчасти, что ему бы надо
было про что-то узнать, про что-то спросить, — во всяком случае, про что-то посерьезнее того, как пистолет заряжают. Но всё это вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он
на нее глядит, а о чем бы она ни заговорила, ему в эту минуту
было бы почти всё равно.
Лицо этого господина, которому
было лет двадцать восемь
на вид, смуглое и сухое, обрамленное черными бакенбардами, с выбритым до лоску подбородком, показалось мне довольно приличным и даже приятным; оно
было угрюмо, с угрюмым взглядом, но с каким-то болезненным оттенком гордости, слишком легко раздражающейся.
Природа мерещится при взгляде
на эту картину в
виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя, или, вернее, гораздо вернее сказать, хоть и странно, — в
виде какой-нибудь громадной машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное существо — такое существо, которое одно стоило всей природы и всех законов ее, всей земли, которая и создавалась-то, может
быть, единственно для одного только появления этого существа!
— Мог. Всё возможно в пьяном
виде, как вы с искренностью выразились, многоуважаемый князь! Но прошу рассудить-с: если я вытрусил бумажник из кармана, переменяя сюртук, то вытрушенный предмет должен
был лежать тут же
на полу. Где же этот предмет-с?
Действительно, в левой поле сюртука, прямо спереди,
на самом
виду, образовался как бы целый мешок, и
на ощупь тотчас же можно
было угадать, что тут кожаный бумажник, провалившийся туда из прорвавшегося кармана.
— Любите, а так мучаете! Помилуйте, да уж тем одним, что он так
на вид положил вам пропажу, под стул да в сюртук, уж этим одним он вам прямо показывает, что не хочет с вами хитрить, а простодушно у вас прощения просит. Слышите: прощения просит! Он
на деликатность чувств ваших, стало
быть, надеется; стало
быть, верит в дружбу вашу к нему. А вы до такого унижения доводите такого… честнейшего человека!
— Я моложав
на вид, — тянул слова генерал, — но я несколько старее годами, чем кажусь в самом деле. В двенадцатом году я
был лет десяти или одиннадцати. Лет моих я и сам хорошенько не знаю. В формуляре убавлено; я же имел слабость убавлять себе года и сам в продолжение жизни.
А если, может
быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович,
был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть
на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это
будет иметь
вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то
есть, смотря с этой точки зрения, то
есть, потому… конечно, свет; свет
есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
— О-очень при-ятно, — заметил тот, — и очень помню даже. Давеча, когда нас Иван Федорыч познакомил, я вас тотчас признал, и даже в лицо. Вы, право, мало изменились
на вид, хоть я вас видел только ребенком, лет десяти или одиннадцати вы
были. Что-то этакое, напоминающее в чертах…
К этому прибавляли, в
виде современной характеристики нравов, что бестолковый молодой человек действительно любил свою невесту, генеральскую дочь, но отказался от нее единственно из нигилизма и ради предстоящего скандала, чтобы не отказать себе в удовольствии жениться пред всем светом
на потерянной женщине и тем доказать, что в его убеждении нет ни потерянных, ни добродетельных женщин, а
есть только одна свободная женщина; что он в светское и старое разделение не верит, а верует в один только «женский вопрос».
— Вот ты как давеча ко мне зазвонил, я тотчас здесь и догадался, что это ты самый и
есть; подошел к дверям
на цыпочках и слышу, что ты с Пафнутьевной разговариваешь, а я уж той чем свет заказал: если ты, или от тебя кто, али кто бы то ни
был, начнет ко мне стукать, так чтобы не сказываться ни под каким
видом; а особенно если ты сам придешь меня спрашивать, и имя твое ей объявил.