Неточные совпадения
Да и негде было видеть сотрудников «Московских ведомостей» — они как-то жили своей жизнью, не знались с сотрудниками других
газет, и только один из них, театральный рецензент С.
В. Флеров (Васильев), изящный и скромный, являлся
на всех премьерах театров, но он ни по наружности, ни по взглядам, ни по
статьям не был похож
на своих соратников по изданию, «птенцов гнезда Каткова» со Страстного бульвара.
Было время, когда «Современные известия» были самой распространенной
газетой в Москве и весьма своеобразной: с одной стороны,
в них печатались политические
статьи, а с другой — они с таким же жаром врывались
в общественную городскую жизнь и
в обывательщину. То громили «Коварный Альбион», то с не меньшим жаром обрушивались
на бочки «отходников», беспокоивших по ночам Никиту Петровича Гилярова-Платонова, жившего
на углу Знаменки и Антипьевского переулка,
в нижнем этаже, окнами
на улицу.
Интересные сведения и даже целые
статьи, появившиеся накануне
в петербургских
газетах,
на другой день перепечатывались
в Москве
на сутки раньше других московских
газет, так как «Московский телеграф» имел свой собственный телеграфный провод
в Петербург,
в одной из комнат редакции, помещавшейся
на Петровке
в доме Московского кредитного общества.
«Московские ведомости» то и дело писали доносы
на радикальную
газету, им вторило «Новое время»
в Петербурге, и, наконец, уже после 1 марта 1881 года посыпались кары: то запретят розницу, то объявят предупреждение, а
в следующем, 1882, году
газету закрыли административной властью
на шесть месяцев — с апреля до ноября. Но И.И. Родзевич был неисправим: с ноября
газета стала выходить такой же, как и была, публика отозвалась, и подписка
на 1883 год явилась блестящей.
Все обиженные
стали возмущаться, равно как и те, которые чувствовали за собой какую-нибудь вину. Многие
газеты, конечно, набросились
на «Листок», выражали презрение к нему, и сотрудничество
в нем
стало считаться зазорным.
На привале
в лесу я
стал смотреть
газету и среди объявлений о пропажах и находках наткнулся
на такое сообщение...
«Русский листок» шел плохо, но
В.Э. Миллер не унывал. Сотрудники получше к нему не шли, компаньонов не находилось, а он, веселый и энергичный, крутился волчком, должал
в типографиях,
на каждый номер добывал бумаги, иногда
в долг, реже
на наличные, а все-таки верил
в успех, аккуратно выпускал
газету и наконец
стал искать компаньона.
«Курьер» вступил
в четвертый год издания.
В редакции шли какие-то недоразумения. Редактировал
газету некоторое время
В.П. Потемкин, сыпались кары
на газету — цензура
становилась злее с каждым днем.
После Пасхи типографию у них отняли за долги, и
газета стала печататься
в типографии И.И. Смирнова,
на Маросейке,
в доме Хвощинской.
Платить было нечем, и
газету надо было прекращать, но тут явился
на помощь известный адвокат Ф.Н. Плевако, который дал денег и напечатал
в ней несколько
статей, отказавшись от дальнейшего участия.
Дня через три после этого меня вызвали
в Выставочный комитет и предложили мне командировку — отправиться по Волге, посетить редакции
газет в Казани,
в Самаре,
в Симбирске и
в Саратове и написать
в газетах по
статье о выставке, а потом предложили проехать
на кавказские курорты и тоже написать
в курортных
газетах.
Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти
в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою
стали подъезжать кареты к ее огромному дому
на Большой Морской. Гости выходили
на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью
газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
— А мы живем и ничего не знаем, — сказал раз Вронский пришедшему к ним поутру Голенищеву. — Ты видел картину Михайлова? — сказал он, подавая ему только что полученную утром русскую
газету и указывая
на статью о русском художнике, жившем
в том же городе и окончившем картину, о которой давно ходили слухи и которая вперед была куплена.
В статье были укоры правительству и Академии за то, что замечательный художник был лишен всякого поощрения и помощи.
Раскольников взял
газету и мельком взглянул
на свою
статью. Как ни противоречило это его положению и состоянию, но он ощутил то странное и язвительно-сладкое чувство, какое испытывает автор,
в первый раз видящий себя напечатанным, к тому же и двадцать три года сказались. Это продолжалось одно мгновение. Прочитав несколько строк, он нахмурился, и страшная тоска сжала его сердце. Вся его душевная борьба последних месяцев напомнилась ему разом. С отвращением и досадой отбросил он
статью на стол.
Наполненное шумом
газет, спорами
на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись слова — отечество, родина, Россия, люди
на улицах шагали поспешнее, тревожней,
становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это незнакомое волнение вспыхнуло
в нем.
За утренним чаем небрежно просматривал две местные
газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь
на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного слова» и доказывала, что «левые»
в Думе говорят неразумно.