Неточные совпадения
— В белых вагонах — это холеру везде развозят, чтобы народ морить…
Кому надо народ морить? Как холеру развозят? Зачем и
кто? —
так рассуждали и говорили.
Многие сотни! А сколько еще было
таких,
кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома! Погиб и мой извозчик Тихон, как я узнал уже после.
Но нередко те из газетных работников,
кто называл
так его, приходили к Н.И. Пастухову за авансом, и он «нанимал их в сотрудники», разве только скажет цитату из его же фельетона и закончит...
Кто заказал сервиз,
так и не удалось мне узнать ни в конторе М.С. Кузнецова, ни на Дулевской его фабрике в Гуслицах.
К каждому из своих сотрудников он относился, как к близкому и родному ему человеку, но и церемоний он никаких ни с
кем не соблюдал, всем говорил «ты» и, разбушевавшись, поднимал порою
такой крик, который не все соглашались покорно переносить.
Что, кроме анекдота, могло явиться в печати под «пятой» правительства, боявшегося даже намека, и какая могла быть печать, если газеты и журналы разрешались только тем, на
кого твердо надеялось правительство, уверенное в том, что оно разрешает только тому право на издание, у
кого и мысли о каком-нибудь неугодном властям намеке в голову прийти не могло, и разве
такой издатель в свою газету и журнал мог пригласить редактора, который был бы способен пропустить какой бы то ни было намек?
—
Кто это «музыкант Саша»? А стихи ничего себе, звучные! — улыбнулся В.Д. Левинский. Он всегда говорил как-то не открывая рта. — Автор подписался псевдонимом «Я». Ни фамилии, ни адреса.
Кто это
такой, музыкант Саша? А стишок недурной!
Стихи ходили по Москве.
Кто их прислал в редакцию,
так и осталось неизвестным. Я больше не бывал в «Будильнике» — уж очень он стал елейно юмористический.
— Тятька! Эвося народу
Собралось у кабака!
Все гуторят про свободу…
Тятька,
кто она
така?
— Замолчи! Пущай гуторют,
Наше дело сторона…
Как возьмут тебя да вспорют,
Так узнаешь,
кто она!
Волинадо.
На высоте, на снеговой вершине,
Я вырезал стальным клинком сонет.
Проходят дни. Быть может, и доныне
Снега хранят мой одинокий след.
На высоте, где небеса
так сини,
Где радостно сияет зимний свет,
Глядело только солнце, как стилет
Чертил мой стих на изумрудной льдине.
И весело мне думать, что поэт
Меня поймет. Пусть никогда в долине
Его толпы не радует привет!
На высоте, где небеса
так сини,
Я вырезал в полдневный час сонет
Лишь для того,
кто на вершине…
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают, что такое значит «прикажете принять».
Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того,
кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он читал ее своим друзьям.
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные
такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Скажите!
такой просвещенный гость, и терпит — от
кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не был в присутствии
такой важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович,
кто он
такой в рассуждении чина?
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я
такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Анна Андреевна. Ну, да
кто он
такой? генерал?