Неточные совпадения
Ну,
кто же
такого, как я, пожалеет? ась?
Кто-то неприметно стоял у самого замка и точно
так же, как он здесь снаружи, прислушивался, притаясь изнутри и, кажется, тоже приложа ухо к двери…
— Да чего ты
так… Что встревожился? Познакомиться с тобой пожелал; сам пожелал, потому что много мы с ним о тебе переговорили… Иначе от
кого ж бы я про тебя столько узнал? Славный, брат, он малый, чудеснейший… в своем роде, разумеется. Теперь приятели; чуть не ежедневно видимся. Ведь я в эту часть переехал. Ты не знаешь еще? Только что переехал. У Лавизы с ним раза два побывали. Лавизу-то помнишь, Лавизу Ивановну?
Я же хотел только узнать теперь,
кто вы
такой, потому что, видите ли, к общему-то делу в последнее время прицепилось столько разных промышленников и до того исказили они все, к чему ни прикоснулись, в свой интерес, что решительно все дело испакостили.
—
Кто? Вы? Вам поймать? Упрыгаетесь! Вот ведь что у вас главное: тратит ли человек деньги или нет? То денег не было, а тут вдруг тратить начнет, — ну как же не он?
Так вас вот этакий ребенок надует на этом, коли захочет!
— А журнал, это есть, братец ты мой,
такие картинки, крашеные, и идут они сюда к здешним портным каждую субботу, по почте, из-за границы, с тем то есть, как
кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все больше в бекешах пишется, а уж по женскому отделению
такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
Впрочем, минут через десять она значительно успокоилась: Разумихин имел свойство мигом весь высказываться, в каком бы он ни был настроении,
так что все очень скоро узнавали, с
кем имеют дело.
Кто он сравнительно с
такою девушкой, — он, пьяный буян и вчерашний хвастун?
— Бог меня прости, а я
таки порадовалась тогда ее смерти, хоть и не знаю,
кто из них один другого погубил бы: он ли ее, или она его? — заключила Пульхерия Александровна; затем осторожно, с задержками и беспрерывными взглядываниями на Дуню, что было той, очевидно, неприятно, принялась опять расспрашивать о вчерашней сцене между Родей и Лужиным.
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с
кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было
так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на
кого, пошел вон из комнаты.
Если я погублю
кого,
так только себя одну…
— Странно, — проговорил он медленно, как бы вдруг пораженный новою мыслию, — да из чего я
так хлопочу? Из чего весь крик? Да выходи за
кого хочешь!
— Это мне удивительно, — начал он после некоторого раздумья и передавая письмо матери, но не обращаясь ни к
кому в частности, — ведь он по делам ходит, адвокат, и разговор даже у него
такой… с замашкой, — а ведь как безграмотно пишет.
— Извините, что
такими пустяками беспокоил, — продолжал он, несколько сбившись, — вещи мои стоят всего пять рублей, но они мне особенно дороги, как память тех, от
кого достались, и, признаюсь, я, как узнал, очень испугался…
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, — нам ведь
так бы важно узнать, не видал ли
кто их, в восьмом часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
«Нет, те люди не
так сделаны; настоящий властелин,
кому все разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры, — а стало быть, и все разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не тело, а бронза!»
— А ведь
кто знает! Может, я и впрямь помешанный, и все, что во все эти дни было, все, может быть,
так только, в воображении…
С болезненным ощущением припоминался ему, тоже как-то невольно, Разумихин… но, впрочем, он скоро с этой стороны успокоился: «Еще бы и этого-то поставить с ним рядом!» Но
кого он в самом деле серьезно боялся, —
так это Свидригайлова…
И что вы думаете, сообщи я
кому, пожалуй, еще усумнится,
такое дубье!
И ничего-то она никогда ни у
кого не попросит; гордая, сама скорей отдаст последнее, а тут вот попросила, —
так уж ей понравились!
В следующей комнате, похожей на канцелярию, сидело и писало несколько писцов, и очевидно было, что никто из них даже понятия не имел:
кто и что
такое Раскольников?
Ну
кто же, скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного мужичья, не знает, что его, например, сначала начнут посторонними вопросами усыплять (по счастливому выражению вашему), а потом вдруг и огорошат в самое темя, обухом-то-с, хе! хе! хе! в самое-то темя, по счастливому уподоблению вашему! хе! хе!
так вы это в самом деле подумали, что я квартирой-то вас хотел… хе! хе!
— Покойник муж действительно имел эту слабость, и это всем известно, —
так и вцепилась вдруг в него Катерина Ивановна, — но это был человек добрый и благородный, любивший и уважавший семью свою; одно худо, что по доброте своей слишком доверялся всяким развратным людям и уж бог знает с
кем он не пил, с теми, которые даже подошвы его не стоили! Вообразите, Родион Романович, в кармане у него пряничного петушка нашли: мертво-пьяный идет, а про детей помнит.
Ну-с;
так вот: если бы вдруг все это теперь на ваше решение отдали: тому или тем жить на свете, то есть Лужину ли жить и делать мерзости или умирать Катерине Ивановне? то как бы вы решили:
кому из них умереть?
— Да ведь я божьего промысла знать не могу… И к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать? К чему
такие пустые вопросы? Как может случиться, чтоб это от моего решения зависело? И
кто меня тут судьей поставил:
кому жить,
кому не жить?
—
Так…
кто же… убил?.. — спросил он, не выдержав, задыхающимся голосом. Порфирий Петрович даже отшатнулся на спинку стула, точно уж
так неожиданно и он был изумлен вопросом.
А вы — другая статья: вам бог жизнь приготовил (а
кто знает, может, и у вас
так только дымом пройдет, ничего не будет).
Ну, однако ж, что может быть между ними общего? Даже и злодейство не могло бы быть у них одинаково. Этот человек очень к тому же был неприятен, очевидно, чрезвычайно развратен, непременно хитер и обманчив, может быть, очень зол. Про него ходят
такие рассказы. Правда, он хлопотал за детей Катерины Ивановны; но
кто знает, для чего и что это означает? У этого человека вечно какие-то намерения и проекты.
— Да
кто вы
такой и зачем вы сюда приехали?
— А что ж? Непременно. Всяк об себе сам промышляет и всех веселей тот и живет,
кто всех лучше себя сумеет надуть. Ха! ха! Да что вы в добродетель-то
так всем дышлом въехали? Пощадите, батюшка, я человек грешный. Хе! хе! хе!
— Пойдемте поскорее, — прошептал ей Свидригайлов. — Я не желаю, чтобы Родион Романыч знал о нашем свидании. Предупреждаю вас, что я с ним сидел тут недалеко, в трактире, где он отыскал меня сам, и насилу от него отвязался. Он знает почему-то о моем к вам письме и что-то подозревает. Уж, конечно, не вы ему открыли? А если не вы,
так кто же?
Вор ворует, зато уж он про себя и знает, что он подлец; а вот я слышал про одного благородного человека, что почту разбил;
так кто его знает, может, он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал!