Неточные совпадения
Я сдружился с Костыгой, более тридцати путин сделавшим в лямке по Волге. О прошлом лично своем он говорил урывками. Вообще разговоров о себе в бурлачестве
было мало — во время хода не заговоришь, а ночь спишь как убитый… Но вот нам пришлось близ Яковлевского оврага за ветром простоять двое суток. Добыли
вина, попили порядочно, и две ночи Костыга мне о
былом рассказывал…
Тогда две лодки у них отобрали, а добра всякого, еды и одежи
было уйма, да
вина два бочонка…
Пили,
ели, спросили еще два штофа, но все
были совершенно трезвы. Я тогда
пил еще мало, и это мне в
вину не ставили...
— Хошь
пьешь — не хошь, как хошь, нам же лучше,
вина больше останется.
В доме
был подвал с домашними наливками и
винами, вплоть до шампанского, — это угощение для покупателей-офицеров, заживавшихся у него иногда по неделям.
Мы заняли ползала у буфета, смешались с офицерами,
пили донское; Далматов угостил настоящим шампанским, и, наконец, толпой двинулись к платформе после второго звонка. Вдруг шум, толкотня, и к нашему вагону 2-го класса — я и начальник эшелона прапорщик Прутников занимали купе в этом вагоне, единственном среди товарного состава поезда, — и в толпу врывается, хромая, Андреев-Бурлак с двухаршинным балыком под мышкой и корзинкой
вина.
Архальский объяснил, что я его товарищ юнкер, и меня пригласили
выпить стакан
вина. Я сел. Игра продолжалась.
Там в гостинице «Атряд» я
пил чудное розовое
вино типа известного немецкого «асманхейзера», но только ароматнее и нежнее.
Оно
было местное и называлось «
вино гуриели».
Закупив закусок, сластей и бутылку автандиловского розоватого кахетинского, я в 8 часов вечера
был в «Скворцовых нумерах», в крошечной комнате с одним окном, где уже за только что поданным самоваром сидела Дубровина и ее подруга, начинающая артистка Бронская. Обрадовались, что я свои именины справляю у них, а когда я развязал кулек, то уж радости и конца не
было.
Пили,
ели, наслаждались и даже по глотку
вина выпили, хотя оно не понравилось.
Да, надо сказать, что я купил
вино для себя. Дам вообще я никогда не угощал
вином, это
было моим всегдашним и неизменным правилом…
Ужин великолепный, сам Буданов по обыкновению хлопотал,
вина прекрасные. Молча
пили и закусывали, перебрасываясь словами, а потом, конечно, разговор пошел о Скобелеве. Сплетни так и сплетались. Молчали только двое — я и Лентовский.
И все это у меня выходило очень просто, все уживалось как-то, несмотря на то, что я состоял репортером «Московского листка», дружил с Пастуховым и его компанией. И в будущем так всегда
было, я печатался одновременно в «Русской мысли» и в «Наблюдателе», в «Русских ведомостях» и «Новом времени»… И мне, одному только мне, это не ставилось в
вину, да я и сам не признавал в этом никакой
вины, и даже разговоров об этом не
было. Только как-то у Лаврова Сергей Андреевич Юрьев сказал мне...
— Намеднись, а когда именно — не упомню, — свидетельствовал Карапузов, — сидел я в кабаке и
пил вино, а неподалеку от меня сидел этот самый учитель и тоже пил вино. И, выпивши он того вина довольно, сказал:"Все мы, что человеки, что скоты, — все едино; все помрем и все к чертовой матери пойдем!"
И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и
пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но что каждый думает только о своем, и одному до другого нет дела. Облонский уже не раз испытывал это случающееся после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал, что надо делать в этих случаях.
Катя выпила стакан разом, как
пьют вино женщины, то есть не отрываясь, в двадцать глотков, взяла билетик, поцеловала у Свидригайлова руку, которую тот весьма серьезно допустил поцеловать, и вышла из комнаты, а за нею потащился и мальчишка с органом.
Неточные совпадения
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запроводит его, все
будет хорошо, лишь бы, то
есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе сахарцом и кузовком
вина.
Налив рукою собственной // Стакан
вина заморского, // «
Пей!» — барин говорит.
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему
виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба нового // Не
будет на Руси!
Был тут непьющий каменщик, // Так опьянел с гусятины, // На что твое
вино!
В конюшню плут преступника // Привел, перед крестьянином // Поставил штоф
вина: // «
Пей да кричи: помилуйте!