Неточные совпадения
И свои кое-какие стишинки мерцали в голове… Я пошел в буфет, добыл карандаш, бумаги и, сидя на якорном канате, — отец и Егоров после завтрака ушли по каютам спать, — переживал недавнее и
писал строку за строкой мои первые
стихи, если
не считать гимназических шуток и эпиграмм на учителей… А в промежутки между написанным неотступно врывалось...
Я
писал, отрывался, вспоминал на переменах, как во время дневки мы помогали рыбакам тащить невод, получали ведрами за труды рыбу и варили «юшку»… Все вспоминалось, и лились
стихи строка за строкой, пока
не подошел проснувшийся отец, а с ним и капитан Егоров. Я их увидел издали и спрятал бумагу в карман.
Это было мое первое произведение, после которого до 1881 года, кроме
стихов и песен, я
не писал больше ничего.
Осенью 1881 года, после летнего сезона Бренко, я окончательно бросил сцену и отдался литературе.
Писал стихи и мелочи в журналах и заметки в «Русской газете», пока меня
не ухватил Пастухов в только что открывшийся «Московский листок».
Никогда я
не писал так азартно, как в это лето на пароходе. Из меня, простите за выражение, перли
стихи. И ничего удивительного: еду в первый раз в жизни в первом классе по тем местам, где разбойничали и тянули лямку мои друзья Репка и Костыга, где мы с Орловым выгребали в камышах… где… Довольно.
…Благодарю за мысль.Не то чтоб я не любил стихи, а избаловался Пушкина стихом. Странно, что и ты получила мои стихи из Москвы почти в одно время. [Насколько можно судить по литературным и архивным данным, Пущин
не писал стихов.]
Он поместил здесь «Цидулку», «Сонет», «Эклогу», потом вдруг прислал письмо, в котором говорит, что десять лет
не писал стихов, а теперь сочинил подпись к монументу Петра Великого и потому просит поместить ее в «Собеседнике».
Неточные совпадения
Он скептик и матерьялист, как все почти медики, а вместе с этим поэт, и
не на шутку, — поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою
не написал двух
стихов.
Я знаю: дам хотят заставить // Читать по-русски. Право, страх! // Могу ли их себе представить // С «Благонамеренным» в руках! // Я шлюсь на вас, мои поэты; //
Не правда ль: милые предметы, // Которым, за свои грехи, //
Писали втайне вы
стихи, // Которым сердце посвящали, //
Не все ли, русским языком // Владея слабо и с трудом, // Его так мило искажали, // И в их устах язык чужой //
Не обратился ли в родной?
Прошла любовь, явилась муза, // И прояснился темный ум. // Свободен, вновь ищу союза // Волшебных звуков, чувств и дум; //
Пишу, и сердце
не тоскует, // Перо, забывшись,
не рисует // Близ неоконченных
стихов // Ни женских ножек, ни голов; // Погасший пепел уж
не вспыхнет, // Я всё грущу; но слез уж нет, // И скоро, скоро бури след // В душе моей совсем утихнет: // Тогда-то я начну
писать // Поэму песен в двадцать пять.
Конечно, вы
не раз видали // Уездной барышни альбом, // Что все подружки измарали // С конца, с начала и кругом. // Сюда, назло правописанью, //
Стихи без меры, по преданью, // В знак дружбы верной внесены, // Уменьшены, продолжены. // На первом листике встречаешь // Qu’écrirez-vous sur ces tablettes; // И подпись: t. á. v. Annette; // А на последнем прочитаешь: // «Кто любит более тебя, // Пусть
пишет далее меня».
И я
написал последний
стих. Потом в спальне я прочел вслух все свое сочинение с чувством и жестами. Были
стихи совершенно без размера, но я
не останавливался на них; последний же еще сильнее и неприятнее поразил меня. Я сел на кровать и задумался…