Рассказал мне Николин, как в самом начале выбирали пластунов-охотников: выстроили отряд и вызвали желающих умирать, таких, кому жизнь не дорога, всех готовых идти на верную смерть, да еще предупредили, что ни один охотник-пластун родины своей не увидит. Много их перебили за войну, а все-таки охотники находились. Зато житье у них привольное, одеты
кто в чем, ни перед каким начальством шапки зря не ломают и крестов им за отличие больше дают.
Неточные совпадения
— И выходишь ты дурак! И
кто тебя учит этой ереси — тоже дурак выходит. Сказано: во чреве китове три дня и три нощи. А если еще будешь спрашивать глупости —
в карцер. Написано
в книге, и учи.
Что, глупее тебя,
что ли, святые-то отцы, оболтус ты эдакий?
Из того,
что я учил и
кто учил, осталось
в памяти мало хорошего. Только историк и географ Николай Яковлевич Соболев был яркой звездочкой
в мертвом пространстве. Он учил шутя и требовал, чтобы ученики не покупали пособий и учебников, а слушали его. И все великолепно знали историю и географию...
—
Кто здесь? — окликнул я несколько раз и, не получив ответа, шагнул
в кусты. Что-то белеет на земле. Я нагнулся, и прямо передо мною лежал завернутый
в белое одеяльце младенец и слабо кричал. Я еще раз окликнул, но мне никто не ответил.
— Топор-то у меня стащил… И заперто было… Сидим это… перед Рождеством дело… Поужинали… Вдруг стучит. Если бы знали,
что бродяга,
в жисть не отперли бы. «
Кто это?» — спрашиваю. А он из-за двери-то: «Нет ли продажного холста?»
И за все время он не сказал почти ни с
кем ни слова, ни на
что не отзывался. Драка ли
в казарме, пьянство ли, а он как не его дело, лежит и молчит.
— Про
кого ни скажи,
что пять миль при норд-осте
в ноябре там проплывет, — не поверю никому… Опять же Ослиные острова — дикие скалы, подойти нельзя… Один только Васька и мог… Ну и дьявол!
Здесь некогда было задумываться и скучать, не то
что там,
в лагерях, где по неделям, а то и по месяцам не было никаких сражений, офицеры играли
в карты, солдаты тайком
в кустах
в орлянку, у
кого деньги есть, а то валялись
в балаганах и скучали, скучали…
Я пользовался общей любовью и, конечно, никогда ни с
кем не ссорился, кроме единственного случая за все время, когда одного франта резонера, пытавшегося совратить с пути молоденькую актрису, я отвел
в сторону и прочитал ему такую нотацию, с некоторым обещанием,
что на другой день он не явился
в театр, послал отказ и уехал из Пензы.
Когда князь спросит,
кто писал, скажите,
что вы сами слышали на бирже разговоры о пожаре, о том,
что люди сгорели, а тут
в редакцию двое молодых людей пришли с фабрики, вы им поверили и напечатали.
—
Что мне
в вашей вине, я верю,
что вас тоже подвели.
Кто писал? Нигилист какой-нибудь?
На мой вопрос, к
кому мы едем, Гаршин мне ответил,
что гостит он у знакомых,
что мы поедем к нему
в садовую беседку, выкупаемся
в пруде, и никто нас беспокоить не будет.
Мужчины и женщины, дети впопыхах мчались к берегу,
кто в чем был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга, вопили и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно вбежала Ассоль.
Пригнали тогда в Балахну нашу десятка три пленников; всё народ сухонькой, мелкой; одеты
кто в чем, хуже нищей братии, дрожат, а которые и поморожены, стоять не в силе.
Ударили тревогу, из всех мастерских тотчас же повыскакивали каторжные без шапок, без верхнего платья, — одним словом,
кто в чем был, — в одну минуту впряглись и с громом покатили по главной улице к морю.
Неточные совпадения
Городничий (
в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду
в деньгах или
в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Жаловаться? А
кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить
в Сибирь.
Что скажешь? а?
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно,
что значит человек!
В жисть не был
в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович,
кто он такой
в рассуждении чина?
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас
в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен.
В самом деле,
кто зайдет
в уездный суд? А если и заглянет
в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну
в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит,
что в ней правда и
что неправда.