Неточные совпадения
Я раза три был
у матери Манефы — ее сын Трефилий Спиридоньевич был
другом моего «дядьки», беглого матроса, старика Китаева, который и водил меня в этот скит…
Волок —
другого слова
у древних раскольников для леса не было. Лес — они называли бревна да доски.
Дед мой любил слушать Пушкина и особенно Рылеева, тетрадка со стихами которого, тогда запрещенными, была
у отца с семинарских времен. Отец тоже часто читал нам вслух стихи, а дед, слушая Пушкина, говаривал, что Димитрий Самозванец был действительно запорожский казак и на престол его посадили запорожцы. Это он слышал от своих отца и деда и
других стариков.
Вскоре купил мне дед на сельской ярмарке
другую азбуку, которая была еще интереснее.
У первой буквы А изображен мужик, ведущий на веревке козу, и подпись: «Аз. Антон козу ведет».
Мы продолжали жить в той же квартире с дедом и отцом, а на лето опять уезжали в «Светелки», где я и дед пропадали на охоте, где дичи всякой было невероятное количество, а подальше, к скитам, медведи, как говорил дед, пешком ходили. В «Светелках»
у нас жил тогда и беглый матрос Китаев, мой воспитатель, знаменитый охотник,
друг отца и деда с давних времен.
Он умер в конце 60-х годов столетним стариком, ни
у кого не бывал и никого, кроме моего отца и помещика Межакова, своего
друга, охотника и собачника, не принимал
у себя, и все время читал старые книги, сидя в своем кресле в кабинете.
Какое это имя и было ли
у него
другое — я не знаю.
Около того же времени исчез сын богатого вологодского помещика, Левашов, большой
друг Саши, часто бывавший
у нас. Про него потом говорили, что он ушел в народ, даже кто-то видел его на Волге в армяке и в лаптях, ехавшего вниз на пароходе среди рабочих. Мне Левашов очень памятен — от него первого я услыхал новое о Стеньке Разине, о котором до той поры я знал, что он был разбойник и его за это проклинают анафемой в церквах Великим постом. В гимназии о нем учили тоже не больше этого.
Мой отец тоже признавал этот способ воспитания, хотя мы с ним были вместе с тем большими
друзьями, ходили на охоту и по нескольку дней, товарищами, проводили в лесах и болотах. В 12 лет я отлично стрелял и дробью и пулей, ездил верхом и был неутомим на лыжах. Но все-таки я был безобразник, и будь
у меня такой сын теперь, в XX веке, я, несмотря ни на что, обязательно порол бы его.
— Собака, Порфирий Леонидович, водится в северных странах,
у самоедов, где они поедают
друг друга среди долины ровной, на гладкой высоте, причем торопливо не свивают долговечного гнезда… Собака считается лучшим
другом человека… Я кончил, Порфирий Леонидович.
Выпьет
у одних, идет к
другой артели за угощеньем, и так весь берег обойдет, а потом исчезает вдребезги пьяный.
У некоторых были свои, присланные из дому, подушки, а
другие спали на тюфяках, набитых соломой.
Пошел в канцелярию, взял
у Рачковского лист бумаги и на
другой день подал докладную записку об отставке Вольскому, которого я просил даже не уговаривать.
Подружились со стариком. Он мне рассказал, что этот табак с фабрики Николая Андреевича Вахрамеева, духовитый, фабрика вон там, недалече, за шошой, а то еще есть в Ярославле фабрика
другого Вахрамеева и Дунаева,
у тех табак позабористей, да не так духовит…
Сперва выучил сгибать последние суставы, и стали они такие крепкие, что
другой всей рукой последнего сустава не разогнет; потом начал учить постоянно мять концами пальцев жевку-резину — жевка была тогда в гимназии
у нас в моде, а потом и гнуть кусочки жести и тонкого железа…
Мы разговаривали только о текущем, не заглядывая
друг другу в прошлое. Любил он только сказки слушать —
у нас сказочник был, бродяжка неведомый. Суслик звать. Кто он — никому было не известно, да и никто не интересовался этим: Суслик да Суслик.
На
другой день к обеду явилось новое лицо: мужичище саженного роста, обветрелое, как старый кирпич, зловещее лицо, в курчавых волосах копной, и в бороде торчат метелки от камыша. Сел, выпил с нами водки, ест и молчит. И Орлов тоже молчит — уж
у них обычай ничего не спрашивать — коли что надо, сам всякий скажет. Это традиция.
Из коляски вынули два больших чемодана — значит, не на день приехали, отсюда будут
другие зимовники объезжать, а жить
у нас. Это часто бывало.
Для наших берданок это не было страшно. В лодках суматоха, гребцы выбывают из строя, их сменяют
другие, но все-таки лодки улепетывают. С ближайшего корабля спускают им на помощь две шлюпки, из них пересаживаются в первые новые гребцы; наши дальнобойные берданки догоняют их пулями… Англичанин, уплывший первым, давно уже, надо полагать,
у всех на мушках сидел. Через несколько минут все четыре лодки поднимаются на корабль. Наши берданки продолжают посылать пулю за пулей.
Я служил под ним и в Пензе, и на
другое лето
у Казанцева в Воронеже, где играл с М.Н. Ермоловой и О.А. Правдиным, приезжавшими на гастроли.
На
другой день я засиделся
у Дмитриева далеко за полночь. Он и его жена, Анна Михайловна, такая же прекрасная и добрая, как он сам, приняли меня приветливо… Кое-что я рассказал им из моих скитаний, взяв слово хранить это в тайне: тогда я очень боялся моего прошлого.
На
другой день я был в селе Ильинском погосте
у Давыда Богданова, старого трактирщика. Но его не было дома, уехал в Москву дня на три. А тут подвернулся старый приятель, Егорьевский кустарь, страстный охотник, и позвал меня на охоту, в свой лесной глухой хутор, где я пробыл трое суток, откуда и вернулся в Ильинский погост к Давыду. Встречаю его сына Василия, только что приехавшего. Он служил писарем в Москве в Окружном штабе. Малый развитой, мой приятель, охотились вместе. Он сразу поражает меня новостью...
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и
у того и
у другого.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на
другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что
у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Анна Андреевна.
У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры
другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть
у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке
у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так, то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на
другую квартиру.