Цитаты со словом «класс»
Я скоро осилил эту премудрость и, подготовленный, поступил в первый
класс гимназии, но «светские» манеры после моего гувернера Китаева долго мне не давались, хотя я уже говорил по-французски.
Защитником моим был Николай Разнатовский, иногда наезжавший из имения, да живший вместе с нами его брат, Семен Ильич, служивший на телеграфе, простой, милый человек, а во время каникул — третий брат, Саша Разнатовский, студент Петербургского университета; тот прямо подружился со мной, гимназистом 2-го
класса.
С гимназией иногда у меня бывали нелады: все хорошо, да математика давалась плохо, из-за нее приходилось оставаться на второй год в
классах.
Еще со второго
класса я увлекся цирком и за две зимы стал недурным акробатом и наездником.
Я как-то зашел в комнату Саши — он жил совершенно отдельно на антресолях. Там сидели Саша, Н.А. Назимова, Левашов, оба неразлучные братья Васильевы и наш гимназист седьмого
класса, тоже народник, Кичин, пили домашнюю поляничную наливку и шумно разговаривали. Дали мне рюмку наливки, и Наталья Александровна усадила меня рядом с собой на диван.
Но зато ни один триумфатор не испытывал того, что ощущал я, когда ехал городом, сидя на санях вдвоем с громадным зверем и Китаевым на козлах. Около гимназии меня окружили товарищи, расспросам конца не было, и потом как я гордился, когда на меня указывали и говорили: «Медведя убил!» А учитель истории Н.Я. Соболев на другой день, войдя в
класс, сказал, обращаясь ко мне...
Директором гимназии был И.И. Красов. В первый раз я его увидел в
классе так...
— Иван Иванович… Иван Иванович… — зашептал
класс и смолк.
Я еще не знал, кто такой Иван Иванович, но слышал тяжелые, слоновьи шаги по коридору, и при каждом шаге вздрагивала стеклянная дверь нашего
класса.
В первом
классе он сидел 6 лет.
Таких великовозрастных было много в первом
классе.
— И сравнению не подлежит! Это обыкновенный кит, и он может только глотать малую рыбешку, а тот был кит другой, кит библейский — тот и пророка может. А ты, дурак, за неподобающие вопросы выйди из
класса!
В театр впервые я попал зимой 1865 года, и о театре до того времени не имел никакого понятия, разве кроме того, что читал афиши на стенах и заборах. Дома у нас никогда не говорили о театре и не посещали его, а мы, гимназисты первого
класса, только дрались на кулачки и делали каверзы учителям и сторожу Онисиму.
И вот эта-то самая первая сцена особенно поразила меня, и я во все время учебного года носился во время перемен по
классу, воздевая руки кверху, и играл Идиота, повторяя сцены по требованию товарищей.
Это так интересовало
класс, что многие, никогда не бывавшие в театре, пошли на «Идиота» и давали потом представление в классе.
И после «Идиота» в
классе копировал Докучаева, передавая важность дон Ранудо… И это увлечение театром продолжалось до следующего учебного года, когда я увлекся цирком и ради сальто-морталей забыл Идиота и важного дон Ранудо.
Зато мы, то есть каждый из этого десятка, были героями дня в
классе, и нас заставляли разыгрывать сцены и рассказывать о виденном и слышанном.
Класс уже приучен, и что ни ври, — смеется тихо, чтобы не помешать товарищу.
— Да мы, Порфирий Леонидович, не покажем их… — Но как раз в эту минуту влетел инспектор, удивившийся, что после звонка перемены
класс не выходит, — и пошла катавасия! К утру мышей не было.
Но на
класс кары не последовало.
А сидели раз два часа без обеда всем
классом за другое; тогда я был еще в первом классе.
Нежностей, вроде нехождения в
класс, не полагалось.
И вот кто-то из наших второклассников принес в сумке пару замерзших ворон и, конечно, в
класс, в парту.
Загремели стекла двойных рам,
класс наполнился холодом, а птицы улетели.
Тогда отпустили всех по домам, а на другой день второй
класс и нас почему-то продержали два часа после занятий.
За что наш
класс, — так и не знаю.
Первые его уроки были утром, три раза во втором
классе и три раза в третьем.
Для первого начала, когда он появился в нашей гимназии, ему в третьем
классе прочли вместо молитвы «Чижик, чижик, где ты был» и т.д.
Это было в понедельник. Второй
класс узнал — и тоже «чижика» закатил. Так продолжалось с месяц. Вдруг на наш первый урок вместе с немцем ввалился директор.
Нас выстраивали в
классе и осматривали пуговицы.
Подошли к шестому и седьмому
классам, директор с инспектором заволновались, зажестикулировали.
Бородатые были и в младших
классах.
Так, во втором
классе был старожил Гудвил, более похожий по длинным локонам и бородище на соборного дьякона.
Инспектора звали Тыквой за его лысую голову. И посыпались угрозы выгнать, истолочь в порошок, выпороть и обрить на барабане всякого, кто завтра на попечительский смотр не обреется и не острижется. Приехал попечитель, длинный и бритый. И предстали перед ним старшие
классы, высокие и бритые — в полумасках. Загорелые лица и белые подбородки и верхние губы свежеобритые… смешные физиономии были.
В третьем
классе явился Соболев на первый урок русской истории и спросил...
Действительно, это был «жених из ножевой линии» и плохо преподавал русский язык. Мне от него доставалось за стихотворения-шутки, которыми занимались в гимназии двое: я и мой одноклассник и неразлучный друг Андреев Дмитрий. Первые силачи в
классе и первые драчуны, мы вечно ходили в разорванных мундирах, дрались всюду и писали злые шутки на учителей. Все преступления нам прощались, но за эпиграммы нам тайно мстили, придираясь к рваным мундирам.
— Знаете что, — сказал он мне, — хоть и жаль вас, но я, собственно, очень рад, что вы вернулись, — вы у меня будете только что прибывших новобранцев обучать, а на будущий год мы вас пошлем в Казанское училище, и вы прямо поступите в последний
класс, — я вас подготовлю.
Оглянулся — человек двадцать воспитанников старшего
класса из коридора вывалили ко мне.
В последнем
классе я уже сгибал легко серебряные пятачки и с трудом гривенники, но не хвастался этим. Раз только, сидя вдвоем с отцом, согнул о стол серебряный пятачок, а он просто, как будто это вещь уж самая обыкновенная, расправил его да еще нравоучение прочитал...
Покойно жил, о паспорте никто не спрашивал. Дети меня любили и прямо вешались на меня. Да созорничать дернула нелегкая. Принес в воскресенье дрова, положил к печи, иду по коридору — вижу,
класс отворен и на доске написаны мелом две строчки...
Беру ситный, иду на пристань, покупаю билет третьего
класса до Астрахани, покупаю у бабы воблу и целого гуся жареного за рубль.
Мы заняли ползала у буфета, смешались с офицерами, пили донское; Далматов угостил настоящим шампанским, и, наконец, толпой двинулись к платформе после второго звонка. Вдруг шум, толкотня, и к нашему вагону 2-го
класса — я и начальник эшелона прапорщик Прутников занимали купе в этом вагоне, единственном среди товарного состава поезда, — и в толпу врывается, хромая, Андреев-Бурлак с двухаршинным балыком под мышкой и корзинкой вина.
На станции Гудаут я познакомился с двумя грузинами, гимназистами последнего
класса тифлисской гимназии.
Окончив благополучно сезон, мы поехали втроем в Пензу: Далматов и Свободина в купе первого
класса, а я один в третьем, без всякого багажа, потому что единственный чемодан пошел вместе с далматовским багажом.
Гордо иду в зал первого
класса и прямо к буфету — жажда страшная.
Два раза меняли самовар, и болтали, болтали без умолку. Вспоминали с Дубровиной-Баум Пензу, первый дебют, Далматова, Свободину, ее подругу М.И.М., только что кончившую 8
классов гимназии. Дубровина читала монологи из пьес и стихи, — прекрасно читала… Читал и я отрывки своей поэмы, написанной еще тогда на Волге, — «Бурлаки», и невольно с них перешел на рассказы из своей бродяжной жизни, поразив моих слушательниц, не знавших, как и никто почти, моего прошлого.
Гимнастические
классы тогда у нас были по вторникам, четвергам и субботам от восьми до десяти вечера. В числе помощников Постникова и Тарасова был великолепный молодой гимнаст П.И. Постников, впоследствии известный хирург. В числе учеников находились два брата Дуровы, Анатолий и Владимир. Уж отсюда они пошли в цирк и стали входить в славу с первых дней появления на арене.
У платформы стоял готовый поезд с двумя вагонами третьего
класса впереди и тремя зеркальными министерскими сзади.
Ширь, даль, зелень. По обе стороны этого многолюдного экстренного лагеря кипела жизнь, вагоны всех
классов от товарных до министерских, населенные всяким людом, начиная от прокурора палаты и разных инженер-генералов до рабочих депо и землекопов. Город на колесах.
Всю Волгу я проехал со всеми удобствами пассажира первого
класса, но почти всегда один.
Цитаты из русской классики со словом «класс»
Вязмитинов был сын писца из губернского правления; воспитывался в училище детей канцелярских служителей, потом в числе двух лучших учеников был определен в четвертый
класс гимназии, оттуда в университет и, наконец, попал на место учителя истории и географии при знакомом нам трехклассном уездном училище.
Это было заведение особенного переходного типа, вскоре исчезнувшего. Реформа Д. А. Толстого, разделившая средние учебные заведения на классические и реальные, еще не была закончена. В Житомире я начал изучать умеренную латынь только в третьем
классе, но за мною она двигалась уже с первого. Ровенская гимназия, наоборот, превращалась в реальную. Латынь уходила
класс за
классом, и третий, в который мне предстояло поступить, шел уже по «реальной программе», без латыни, с преобладанием математики.
В гимназии Вихров тоже преуспевал немало: поступив в пятый
класс, он должен был начать учиться математике у Николая Силыча.
В гимназии я до самого седьмого
класса был из первых, я был очень хорош в математике.
— Я из шестого
класса гимназии, — отвечал Заметов с некоторым достоинством.
Ассоциации к слову «класс»
Предложения со словом «класс»
- Поэтому это не жизнь после смерти виновата, что её не пиарят и о ней не рассказывают, начиная с первого класса средней школы, а сами люди, сосредоточивающие свой фокус внимания и свои интересы на другом.
- Везде рабочий класс становится тем требовательнее, чем больше ему дают.
- Тема уборки впервые привлекла моё внимание, когда я училась в средних классах школы.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «класс»
Афоризмы русских писателей со словом «класс»
- Так называемые правящие классы не могут оставаться долго без войны. Без войны они скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не знают для чего живут, едят друг друга, стараются наговорить друг другу побольше неприятностей, по возможности безнаказанно, и лучшие из них изо всех сил стараются, чтобы не надоесть друг другу и самим себе. Но приходит война, овладевает всеми, захватывает, и общее несчастье связывает всех.
- Литератор должен понять, что он не только пишет пером, но — рисует словами и рисует не как мастер живописи, изображающий человека неподвижным, а пытается изобразить людей в непрерывном движении, в действии, в бесконечных столкновениях между собою, в борьбе классов, групп, единиц.
- Большевизм упразднил самое понятие общей свободы и правосудия. Он прямо объявил диктатуру одного класса, вернее, даже не класса, а беднейшей его части с ее вожделениями в качестве программы.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно