Неточные совпадения
Хозяин, видя наши костюмы,
на другой же день стал требовать деньги и уже не давал самовара, из которого мы грелись простым кипятком с черным хлебом, так как о чае-сахаре мы могли только мечтать. Корсиков днем ушел и скрылся. Я ждал его весь день.
Мы приготовились слушать, допив последний
чай. В. Т. Островский поставил стакан
на блюдечко, перевернул вверх дном и положил
на дно кусочек сахара.
Прошло много лет, и в конце прошлого столетия мы опять встретились в Москве. Докучаев гостил у меня несколько дней
на даче в Быкове. Ему было около восьмидесяти лет, он еще бодрился, старался петь надтреснутым голосом арии, читал монологи из пьес и опять повторил как-то за вечерним
чаем слышанный мной в Тамбове рассказ о «докучаевской трепке». Но говорил он уже без пафоса, без цитат из пьес. Быть может, там, в Тамбове, воодушевила его комната, где погиб его друг.
В начале семидесятых годов в Москве,
на Варварской площади, вырос Народный театр. Драматург
Чаев, помнивший дебют Н. X. Рыбакова в Малом театре, порекомендовал режиссеру А. Ф. Федотову пригласить Н. X. Рыбакова в его труппу.
Мы пили
чай, второй раз разговелись, чтобы поддержать компанию старику, изображавшему хозяина дома.
На другой день я принес свой чемодан из соседних номеров Голяшкина, излюбленных актерами. Федор вынул черную пару и белую полотняную и повесил в гардероб.
Как-то Бурлак и я отправились к Илькову по неотложному репертуарному делу, но не застали его дома. Вася предложил нам
чай и налил по стакану. Я взял стоявшую
на столе зеленую стеклянную сахарницу, хотел ее открыть, но Вася схватил меня за руку и закричал с испуганным видом...
Между
чаем и ужином — карт в этом доме не было — читали, Василий Николаевич Андреев-Бурлак рассказывал, М. Н. Климентова, недавно начавшая выступать
на сцене и только что вышедшая замуж за С. А. Муромцева, пела. Однажды, не успели сесть за ужин, как вошли постоянные гости этих суббот: архитектор М. Н. Чичагов — строитель Пушкинского театра и общий друг артистов, П. А. Маурин — нотариус и театрал. Их встретили приветствиями и поднятыми бокалами, а они в ответ, оба в один голос...
Вышел я — себя не помню. Пошел наверх в зал, прямо сказать — водки выпить. Вхожу — народу еще немного, а машина что-то такое грустное играет… Вижу, за столиком сидит Губонин, младший брат. Завтракают… А у Петра Ионыча я когда-то работал,
на дому проверял бухгалтерию, и вся семья меня знала,
чаем поили, обедом кормили, когда я долго засижусь. Я поклонился.
Он схватил меня за руку, бросил мазик
на бильярд и потащил меня в комнатку. Там стоял уж другой поднос с
чаем и вазочка с вареньем клубничным, а вместо чашек стаканы. Это он каждого приходящего к нему заставлял спрашивать порцию
чаю в угоду буфету — не даром хожу, мол!
За
чаем я сказал Бокову, что я останусь
на несколько спектаклей, а через две недели приеду к нему
на зимовник,
на чем мы и порешили.
— Очень рада… Я вас видела у Марии Николаевны. Да что здесь жариться, заходите, пожалуйста, в хатку,
чай на столе.
В декабре 1917 года я написал поэму «Петербург», прочитал ее своим друзьям и запер в стол: это было не время для стихов. Через год купил у оборванного, мчавшегося по улице мальчугана-газетчика «Знамя труда», большую газету
на толстой желтой бумаге. Дома за
чаем развертываю, читаю: «Двенадцать». Подпись: «Александр Блок. Январь».
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже
на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Однако же, встречаясь с ним, он всякий раз ласково жал ему руку и приглашал его
на чай, так что старый повытчик, несмотря на вечную неподвижность и черствое равнодушие, всякий раз встряхивал головою и произносил себе под нос: «Надул, надул, чертов сын!»
Тут был на эпиграммы падкий, // На всё сердитый господин: //
На чай хозяйский слишком сладкий, // На плоскость дам, на тон мужчин, // На толки про роман туманный, // На вензель, двум сестрицам данный, // На ложь журналов, на войну, // На снег и на свою жену. //……………………………………
Неточные совпадения
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас
на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — //
Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
С большущей сивой гривою, //
Чай, двадцать лет не стриженной, // С большущей бородой, // Дед
на медведя смахивал, // Особенно как из лесу, // Согнувшись, выходил.
Г-жа Простакова (осматривая кафтан
на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я
чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда отца.
Но ошибка была столь очевидна, что даже он понял ее. Послали одного из стариков в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил духом и принес
на голове целый жбан, не пролив ни капли. Сначала пили квас, потом
чай, потом водку. Наконец, чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов же по фунту
чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала в казармы и из собственных рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила
на дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.