Неточные совпадения
Михаиле Степанович задохнулся от гнева и от страха; он очень хорошо знал, с кем имеет дело, ему представились траты, мировые сделки, грех пополам. О
браке он и не думал, он считал его невозможным. В своем ответе он просил старика не верить клеветам, уверял, что он их рассеет, говорил, что это козни его врагов, завидующих его спокойной и безмятежной жизни, и, главное, уговаривал его не торопиться в деле, от которого зависит честь его
дочери.
Впрочем, полагали, что она рада, устроив дочь за видного человека; но причина приятного настроения княгини была совсем иная: Варвара Никаноровна не одобряла в душе
брака дочери и предвидела от него впереди «много неприятного», но это уже было дело непоправимое, зато теперь, пока что случится, дело это давало ей передышку и увольняло ее отсюда, с этого «ингерманландского болота», как звали тогда Петербург люди, побывавшие за границею.
Между ними на дороге стояло важное условие, перед которым надо было подклонить голову, — именно перемена веры; находились и препятствия — благословение Образца на
брак дочери с Антоном-лекарем и согласие самого великого князя.
Госпожа Менгден была уже в зрелых летах и давно отцвела; это, однако, не помешало ей иметь от второго
брака дочь, двенадцатилетнюю Якобину.
Неточные совпадения
— Вы, как я слышал, собираетесь вступить в
брак с
дочерью моего прихожанина и сына духовного, князя Щербацкого? — прибавил он с улыбкой. — Прекрасная девица!
Пульхерия Александровна с радостью благословила
дочь на
брак с Разумихиным; но после этого
брака стала как будто еще грустнее и озабоченнее.
План состоял в том, чтобы вдруг, без всяких подходов и наговоров, разом объявить все князю, испугать его, потрясти его, указать, что его неминуемо ожидает сумасшедший дом, и когда он упрется, придет в негодование, станет не верить, то показать ему письмо
дочери: «дескать, уж было раз намерение объявить сумасшедшим; так теперь, чтоб помешать
браку, и подавно может быть».
Он от него очнулся и поправлялся за границей, а в Эмсе проживал для своей
дочери, от первого своего
брака.
Марья Степановна решилась переговорить с
дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла
брак. Но когда она заговорила с
дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.