Между ними на дороге стояло важное условие, перед которым надо было подклонить голову, — именно перемена веры; находились и препятствия — благословение Образца на
брак дочери с Антоном-лекарем и согласие самого великого князя.
Неточные совпадения
Он намерен был на ней жениться, но честолюбивый его отец, искавший в
браке своих детей не сердечных, а политических связей, повел его к венцу с Еленою,
дочерью Стефана, господаря молдавского (перекрещенного по-нашему в воеводу Волошского, почему и называли ее у нас Еленой Волошанкой).
И тому делу был навсегда погреб (совершенное забвение). (Впоследствии великий князь отдал
дочь свою за сына Холмского. Так шли в то время, рука об руку, необыкновенный гнев, сопутствуемый железами и казнью, и необыкновенные милости, вводившие осужденного в семью царей! [Сын Холмского, в царствование Василия Ивановича, сослан на Белоозеро и умер там в заключении. Виною его был только этот самый
брак с
дочерью Иоанна III.])
Всем уж известно сделалось, что Образец до своей смерти благословил
дочь на
брак с Антоном-лекарем. Это неожиданное обстоятельство повергло в необыкновенное уныние Мамона, и без того истерзанного телом и душой. Он искал вновь случая мстить Образцу и в гробе, на детях его.
Впрочем, полагали, что она рада, устроив дочь за видного человека; но причина приятного настроения княгини была совсем иная: Варвара Никаноровна не одобряла в душе
брака дочери и предвидела от него впереди «много неприятного», но это уже было дело непоправимое, зато теперь, пока что случится, дело это давало ей передышку и увольняло ее отсюда, с этого «ингерманландского болота», как звали тогда Петербург люди, побывавшие за границею.
Госпожа Менгден была уже в зрелых летах и давно отцвела; это, однако, не помешало ей иметь от второго
брака дочь, двенадцатилетнюю Якобину.
Неточные совпадения
— Вы, как я слышал, собираетесь вступить в
брак с
дочерью моего прихожанина и сына духовного, князя Щербацкого? — прибавил он с улыбкой. — Прекрасная девица!
Пульхерия Александровна с радостью благословила
дочь на
брак с Разумихиным; но после этого
брака стала как будто еще грустнее и озабоченнее.
План состоял в том, чтобы вдруг, без всяких подходов и наговоров, разом объявить все князю, испугать его, потрясти его, указать, что его неминуемо ожидает сумасшедший дом, и когда он упрется, придет в негодование, станет не верить, то показать ему письмо
дочери: «дескать, уж было раз намерение объявить сумасшедшим; так теперь, чтоб помешать
браку, и подавно может быть».
Он от него очнулся и поправлялся за границей, а в Эмсе проживал для своей
дочери, от первого своего
брака.
Марья Степановна решилась переговорить с
дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла
брак. Но когда она заговорила с
дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.