Неточные совпадения
Кало
часа по два
показывал мне одни и те же изображения, повторяя те же объяснения в тысячный раз.
В десятом
часу утра камердинер, сидевший в комнате возле спальной, уведомлял Веру Артамоновну, мою экс-нянюшку, что барин встает. Она отправлялась приготовлять кофей, который он пил один в своем кабинете. Все в доме принимало иной вид, люди начинали чистить комнаты, по крайней мере
показывали вид, что делают что-нибудь. Передняя, до тех пор пустая, наполнялась, даже большая ньюфаундлендская собака Макбет садилась перед печью и, не мигая, смотрела в огонь.
Мы потеряли несколько
часов за льдом, который шел по реке, прерывая все сношения с другим берегом. Жандарм торопился; вдруг станционный смотритель в Покрове объявляет, что лошадей нет. Жандарм
показывает, что в подорожной сказано: давать из курьерских, если нет почтовых. Смотритель отзывается, что лошади взяты под товарища министра внутренних дел. Как разумеется, жандарм стал спорить, шуметь; смотритель побежал доставать обывательских лошадей. Жандарм отправился с ним.
Жандарм пошел к смотрителю и требовал дощаника. Смотритель давал его нехотя, говорил, что, впрочем, лучше обождать, что не ровен
час. Жандарм торопился, потому что был пьян, потому что хотел
показать свою власть.
Я собирался на другой день продать лошадь и всякую дрянь, как вдруг явился полицмейстер с приказом выехать в продолжение двадцати четырех
часов. Я объяснил ему, что губернатор дал мне отсрочку. Полицмейстер
показал бумагу, в которой действительно было ему предписано выпроводить меня в двадцать четыре
часа. Бумага была подписана в самый тот день, следовательно, после разговора со мною.
В восьмом
часу вечера наследник с свитой явился на выставку. Тюфяев повел его, сбивчиво объясняя, путаясь и толкуя о каком-то царе Тохтамыше. Жуковский и Арсеньев, видя, что дело не идет на лад, обратились ко мне с просьбой
показать им выставку. Я повел их.
В первых числах декабря,
часов в девять утром, Матвей сказал мне, что квартальный надзиратель желает меня видеть. Я не мог догадаться, что его привело ко мне, и велел просить. Квартальный
показал мне клочок бумаги, на котором было написано, что он «пригласил меня в 10
часов утра в III Отделение собств. е. в. канцелярии».
В 1851 году я был проездом в Берне. Прямо из почтовой кареты я отправился к Фогтову отцу с письмом сына. Он был в университете. Меня встретила его жена, радушная, веселая, чрезвычайно умная старушка; она меня приняла как друга своего сына и тотчас повела
показывать его портрет. Мужа она не ждала ранее шести
часов; мне его очень хотелось видеть, я возвратился, но он уже уехал на какую-то консультацию к больному.
Последнее платье надевается наскоро, потому что
часы показывают без десяти минут час, и, сверх того, в изгибах tete de linotte мелькает стих Богдановича: «во всех ты, душенька, нарядах хороша…» 17 Это единственное «знание», которое она вынесла из шестилетней мучительной институтской практики.
Неточные совпадения
Не проходило
часа, чтобы кто-нибудь не
показал бригадиру фигу, не назвал его «гунявым», «гаденком» и проч.
Левин чувствовал, что брат Николай в душе своей, в самой основе своей души, несмотря на всё безобразие своей жизни, не был более неправ, чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом. Но он всегда хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё заставлю его высказать и
покажу ему, что я люблю и потому понимаю его», решил сам с собою Левин, подъезжая в одиннадцатом
часу к гостинице, указанной на адресе.
Я вынул
часы и
показал ему.
Они ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще с
час проискали меня в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось; стали искать черкесов во всех кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно, остались в твердом убеждении, что если б гарнизон
показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере десятка два хищников остались бы на месте.
Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни было у него на деревне, и в два
часа с небольшим
показал решительно все, так что ничего уж больше не осталось
показывать.