Но оно и не прошло так: на минуту все, даже сонные и забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса. Все были изумлены, большинство оскорблено, человек десять громко и горячо рукоплескали автору. Толки в гостиных предупредили меры правительства, накликали их. Немецкого происхождения
русский патриот Вигель (известный не с лицевой стороны по эпиграмме Пушкина) пустил дело в ход.
Неточные совпадения
Разумеется, что при такой обстановке я был отчаянный
патриот и собирался в полк; но исключительное чувство национальности никогда до добра не доводит; меня оно довело до следующего. Между прочими у нас бывал граф Кенсона, французский эмигрант и генерал-лейтенант
русской службы.
Но теория его была слаба; для того чтоб любить
русскую историю,
патриоты ее перекладывали на европейские нравы; они вообще переводили с французского на
русский язык римско-греческий патриотизм и не шли далее стиха...
Революция развила свой пуританизм, узкий, лишенный всякой терпимости, свои обязательные обороты, и
патриоты отвергают написанное не по форме точно так, как
русские судьи.
Потом в «
Русском патриоте», когда в него вошла группа молодых писателей, я напечатал статью «Трансформация национализма и интернационализма», которая шокировала некоторые круги русской эмиграции.
Удивительно, невероятно казалось нам фантастическое произведение
русского патриота барона Розена, утверждавшего, что Россия должна гордиться скифским царем Мидиасом, затмившим Александра Македонского, и что «преобладательный скифский элемент» особенно ярко выразился у нас в Святославе, Петре Великом и Суворове.
Неточные совпадения
Клим испытал гордость
патриота, рассматривая в павильоне Средней Азии грубые подделки немцев под
русскую парчу для Хивы и Бухары, под яркие ситца Морозовых и цветистый фарфор Кузнецовых.
Впрочем, нет, не Суворов, и как жаль, что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость, а чистый этакий
русский человек,
русский этакий тип,
патриот, развитое
русское сердце; ну, догадался: «Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего ухмыляешься?» — «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берут-с, потому что
русский кошель толст, а им дома есть нечего.
Когда Союз — сначала
русских, а потом советских —
патриотов заявил о безоговорочном принятии советской власти и режима в советской России, то это меня возмутило.
Но — чудное дело! превратившись в англомана, Иван Петрович стал в то же время
патриотом, по крайней мере он называл себя
патриотом, хотя Россию знал плохо, не придерживался ни одной
русской привычки и по-русски изъяснялся странно: в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать новые опыты самоусердия», «сие не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных планов, касавшихся до устройства и улучшения государства; он очень был недоволен всем, что видел, — отсутствие системы в особенности возбуждало его желчь.
Я ведь
русская натура, неподдельная
русская натура,
патриот, люблю распахнуться, да и к тому же надо ловить минуту и насладиться жизнью.