Неточные совпадения
…
В Люцерне есть удивительный памятник; он сделан Торвальдсеном
в дикой скале.
В впадине
лежит умирающий лев; он ранен насмерть,
кровь струится из раны,
в которой торчит обломок стрелы; он положил молодецкую голову на лапу, он стонет; его взор выражает нестерпимую боль; кругом пусто, внизу пруд; все это задвинуто горами, деревьями, зеленью; прохожие идут, не догадываясь, что тут умирает царственный зверь.
В канцелярии,
в углу, кто-то
лежал на стульях и стонал; я посмотрел — молодой человек красивой наружности и чисто одетый, он харкал
кровью и охал; частный лекарь советовал пораньше утром отправить его
в больницу.
Мистицизм Витберга
лежал долею
в его скандинавской
крови; это та самая холодно обдуманная мечтательность, которую мы видим
в Шведенборге, похожая,
в свою очередь, на огненное отражение солнечных лучей, падающих на ледяные горы и снега Норвегии.
Неточные совпадения
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы —
кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, //
Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Недвижим он
лежал, и странен // Был томный мир его чела. // Под грудь он был навылет ранен; // Дымясь, из раны
кровь текла. // Тому назад одно мгновенье //
В сем сердце билось вдохновенье, // Вражда, надежда и любовь, // Играла жизнь, кипела
кровь; // Теперь, как
в доме опустелом, // Всё
в нем и тихо и темно; // Замолкло навсегда оно. // Закрыты ставни, окна мелом // Забелены. Хозяйки нет. // А где, Бог весть. Пропал и след.
Раскольников протеснился, по возможности, и увидал, наконец, предмет всей этой суеты и любопытства. На земле
лежал только что раздавленный лошадьми человек, без чувств, по-видимому, очень худо одетый, но
в «благородном» платье, весь
в крови. С лица, с головы текла
кровь; лицо было все избито, ободрано, исковеркано. Видно было, что раздавили не на шутку.
— А я думаю: я вот
лежу здесь под стогом… Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно
в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет… А
в этом атоме,
в этой математической точке
кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже… Что за безобразие! Что за пустяки!
Зарубленный рабочий
лежал лицом
в луже
крови, точно пил ее, руки его были спрятаны под грудью, а ноги — как римская цифра V.