А ведь пресмешно, сколько секретарей, асессоров, уездных и губернских чиновников домогались, долго, страстно, упорно домогались, чтоб получить это место; взятки были даны, святейшие обещания получены, и вдруг министр, исполняя высочайшую волю и в то же время делая отместку тайной полиции, наказывал меня этим повышением, бросал человеку под ноги, для позолоты пилюли, это место — предмет пламенных желаний и самолюбивых грез, — человеку, который его брал с твердым намерением бросить при первой возможности.
…В Москву я из деревни приехал в Великий пост; снег почти сошел, полозья режут по камням, фонари тускло отсвечиваются в темных лужах, и пристяжная бросает прямо в лицо мороженую грязь огромными кусками.
А ведь престранное дело: в Москве только что весна установится, дней пять пройдут сухих, и вместо грязи какие-то облака пыли летят в глаза, першит, и полицмейстер, стоя озабоченно на дрожках, показывает с неудовольствием на пыль — а полицейские суетятся и посыпают каким-то толченым кирпичом от пыли!»
Педанты, которые каплями пота и одышкой измеряют труд мысли, усомнятся в этом… Ну, а как же, спросим мы их, Прудон и Белинский, неужели они не лучше поняли — хоть бы методу Гегеля, чем все схоласты, изучавшие ее до потери волос и до морщин?
А ведь ни тот, ни другой не знали по-немецки, ни тот, ни другой не читали ни одного гегелевского произведения, ни одной диссертации его левых и правых последователей, а только иногда говорили об его методе с его учениками.
Неточные совпадения
—
Ведь вот умный человек, — говорил мой отец, — и в конспирации был, книгу писал des finances, [о финансах (фр.).]
а как до дела дошло, видно, что пустой человек… Неккеры!
А я вот попрошу Григория Ивановича съездить, он не конспиратор, но честный человек и дело знает.
— Может, слишком много занимался? — И при этом вопросе видно, что прежде ответа он усомнился. — Я и забыл,
ведь вчера ты, кажется, был у Николаши [Голохвастова (Прим.
А. И. Герцена.)] и у Огарева?
—
Ведь вот я вам говорил, всегда говорил, до чего это доведет… да, да, этого надобно было ждать, прошу покорно, — ни телом, ни душой не виноват,
а и меня, пожалуй, посадят; эдак шутить нельзя, я знаю, что такое казематы.
Квартальный повторял целую дорогу: «Господи! какая беда! человек не думает, не гадает, что над ним сделается, — ну уж он меня доедет теперь. Оно бы еще ничего, если б вас там не ждали,
а то
ведь ему срам — господи, какое несчастие!»
— Бывает-с, бывает-с.
А у вас
ведь выгоны большие, небось барашков держите?
Я ему все представил,
а он мне в ответ со смехом: «Ладно, ладно, ты толкуй, — сколько оных-то привез — ты
ведь жидомор, знаю я тебя».
«
А что, говорит, не мне
ведь одному платить-то надо, что же ты еще привез?» Я докладываю: с десяток, мол, еще наберется.
Особого вознаграждения помещику потому не следует, что ценность его имения возвысилась открытием новой отрасли богатства (
ведь это chef-d'oeuvre! [шедевр (фр.).]),
а впрочем, за помятые крестьянские поля выдать по закону о затопленных лугах и потравленных сенокосах, утвержденному Петром I, столько-то копеек с десятины.
А встретить тебя в самом деле я не хотел бы. Ты в моем воображении осталась с твоим юным лицом, с твоими кудрями blond cendré, [пепельного цвета (фр.).] останься такою,
ведь и ты, если вспоминаешь обо мне, то помнишь стройного юношу с искрящимся взглядом, с огненной речью, так и помни и не знай, что взгляд потух, что я отяжелел, что морщины прошли по лбу, что давно нет прежнего светлого и оживленного выражения в лице, которое Огарев называл «выражением надежды», да нет и надежд.
— Кто? Человек ваш пьян, отпустите его спать,
а ваша Дарья… верно, любит вас больше, чем вашего мужа — да она и со мной приятельница. Да и что же за беда? Помилуйте,
ведь теперь десятый час, — вы хотели мне что-нибудь поручить, просили подождать…
— Успокойся, успокойся, все перемелется. Ты постарайся, чтоб сестра перестала сердиться на тебя, она женщина больная, надобно ей уступить, она
ведь все ж добра тебе желает; ну,
а насильно тебя замуж не отдадут, за это я тебе отвечаю.
Знакомые поглощали у него много времени, он страдал от этого иногда, но дверей своих не запирал,
а встречал каждого кроткой улыбкой. Многие находили в этом большую слабость; да, время уходило, терялось, но приобреталась любовь не только близких людей, но посторонних, слабых;
ведь и это стоит чтения и других занятий!
Я ему на это и молвила: «Ну, да
ведь не попался, так это надобно радоваться вам,
а что пустяки городить да придумывать, что могло бы быть».
…Вчера пришло известие о смерти Галахова,
а на днях разнесся слух и о твоей смерти… Когда мне сказали это, я готов был хохотать от всей души.
А впрочем, почему же и не умереть тебе?
Ведь это не было бы глупее остального».
Итак, я действительно в Париже, не во сне,
а наяву:
ведь это Вандомская колонна и Rue de La Paix.
А потом,
ведь главное я все же сделал — спас почти все достояние, за исключением костромского имения.
Я помню французскую карикатуру, сделанную когда-то против фурьеристов с их attraction passionnée: [страстным влечением (фр.).] на ней представлен осел, у которого на спине прикреплен шест,
а на шесте повешено сено так, чтоб он мог его видеть. Осел, думая достать сено, должен идти вперед, — двигалось, разумеется, и сено — он шел за ним. Может, доброе животное и прошло бы далее так — но
ведь все-таки оно осталось бы в дураках!
— Ну, что он? Ein famoser Kerl!.. [Великолепный малый! (нем.)] Да
ведь если б он мне не обещал целые три года, я бы иначе вел дела… Этого нельзя было ждать, нельзя…
А что его рана?
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да
ведь это вам кажется только, что близко;
а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее:
ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно!
А лошадей бы важных здесь дали.
Добро бы было в самом деле что-нибудь путное,
а то
ведь елистратишка простой!
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось!
А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете.
Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Хлестаков.
А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну что ж?
Ведь это не столица. Не правда ли,
ведь это не столица?