Неточные совпадения
— Несмотря на все мое желание угодить вам, не
мог ничего
сделать, Владимир Николаевич! Такая досада! —
сделал Шмель печальную физиономию. — Да паллиативные средства и не помогут, — многозначительно добавил он.
— Однако скверно, — заметил Владимир Николаевич после некоторого раздумья, — что денег не достали. Некрасивый пейзаж
может выйти! Совсем гадость… Что же нам теперь
делать?
— Ах… какая гадость, — заволновался Владимир Николаевич. — Что мне
делать? Надо это уладить как-нибудь, а то это мне
может повредить сильно на выборах.
— Я думаю, не умеет ходить по сцене, — презрительно заметил тот, — ну да все равно, валите. Пускай отец придет и принесет исполнительный лист, я
сделаю… Только скажите ему, что, конечно, я с него взятки бы не взял, но если он мне
сделает одолжение, то я не захочу понятно остаться у него в долгу. Порядочные люди иначе поступать не
могут.
— Ах! Вы все
можете сделать, если только захотите. Все от вас зависит, — воскликнула она, вскинув на него глазами.
— Да и, вообще, мне кажется, — продолжал он, — притворяться и лгать в этом отношении очень гадко; я этого не
могу. Чем я виноват, что меня прежде влекло, а теперь влечение прошло? Влечение и хорошо только тогда, когда естественно, да иначе оно и не
может существовать, его вызвать насильно нельзя. Ну скажи, по совести, что в таком положении
делать? Как тут быть?
— Надя, Надюша моя, я бы рад душой сам, если бы
мог перемениться, но сорокалетнее дерево, если оно росло криво, перегнуть и выпрямить невозможно, а потому и мне изменяться трудно. Люби меня такого, какой я есть, а
сделать меня нравственным вряд ли тебе удастся. Слишком поздно мы встретились с тобой, и ты напрасно взялась за это.
— Вам странно, что я веселюсь,
может быть,
делаю глупости, так не все же вам, мужчинам, этими глупостями и удальством отличаться, — с хохотом продолжала она. Ведь и мы люди, мы женщины, тоже хотим жить на свободе, ничем не стесняться, как вы веселиться, хотим хоть в этом с вами равными быть… Не рабами предрассудков, приличий и нравственности. Забыть все, хоть один час пожить свободно, без этих преследующих привидений нашей жизни. А весело это должно быть! Ух, как весело!
— Зато порядок есть, — снова забасил Бабочкин. — Чего вы волнуетесь, не понимаю, право, Теперь, по крайней мере, придешь,
сделаешь свое дело и пойдешь покойно домой, не дрожишь за место. Неизвестно, при других порядок лучше ли будет. Нового председателя выберем,
может, сами с места слетим. Лучше уж не менять.
— Несмотря на все мое желание быть полезным обществу, я вижу, что при настоящем положении дел, при таких беспорядках и при том, как ко мне относятся, я ничего
сделать не
могу и если общество желает меня оскорблять недоверием, сам попрошу уволить меня от ведения дел и звания председателя, или подчиниться моему умению и опытности. При таких условиях я
могу управлять.
— Я, я… Да что долго говорить… Я так не
могу… Я не помню сама, что вчера
делала. Надо все исправить.
— Прости меня, — продолжала она, прерывая слова рыданиями, — если бы ты знал, как я тебя любила, если бы ты
мог понять, чем ты был для меня… Я точно в угаре ходила… Месть… тоже упоение и опьянение… точно не я все это
делала… Не помню ничего. Я больна, нравственно больна… Пожалей хоть меня… Я страшно страдала. Ты, Бог тебя знает, что
делал, а я все видела, знала, молчала и одна со своими мыслями обезумела… В душу-то закралось, что не дай Бог тебе испытать.
— Если только я
могу что-нибудь
сделать, то
сделаю с удовольствием, — жеманно ответила Нина Николаевна, — я всегда ценила заслуги Владимира Николаевича перед «обществом» — вот откуда наше хорошее знакомство, надеюсь, мадам, что это останется между нами.
— Никто!.. Merci, что приехали сюда… — взял он ее руку и поцеловал. — Вы этим доказали, что действительно я
могу относиться к вам, как у другу. У меня большая неприятность, un grand desagrement. Я просто не знаю, что
делать? Помогите мне как-нибудь побороть моих врагов. Я только на вас и
могу надеяться. У меня нет другой поддержки.
— Зачем эти нежности? Не надо. Я и так
сделаю. Обещала, так и
сделаю. И вы
можете быть счастливы и довольны.
— Как оштрафовать? Он говорит: оштрафуете, а я больным на неделю скажусь. Вот тут и
делай, что хочешь. Оштрафовать нельзя — он необходимый артист, без него сбора не бывает. Вот теперь жду ответа от Щепетович. Не знаю, возьмет ли роль? Если она не возьмет, то не знаю, что и
делать. Некому дать. Хоть пьесу не давай. А что с ней станешь
делать? — она по контракту обязана играть только три раза в неделю, в четвертый раз не захочет, ну и баста! Принудить не
могу. Ведь не
могу, Marie?
— Что вы хотите этим сказать, Владимир Николаевич? — задыхающимся голосом начала Крюковская, поднимаясь вся дрожащая со своего места. — Оскорбить тем, что сказать мне, что я глупа, — так это дерзость или издевательство надо мной и над нашим прошлым — так это
может сделать только нечестный человек.
— Господа, — обратился он ко всем, — кто
мог понять, что я сказал что-нибудь на счет Надежды Александровны, а она, принимая мои слова на свой счет,
делает вид, что будто бы между нами были какие-то отношения.
Неточные совпадения
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не
может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не
сделать гримасу, вот этак (
делает гримасу),и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что
может все
сделать, все, все, все!
Хлестаков. Да, совсем темно. Хозяин завел обыкновение не отпускать свечей. Иногда что-нибудь хочется
сделать, почитать или придет фантазия сочинить что-нибудь, — не
могу: темно, темно.
Городничий. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит, так поэтому
может такое производство
сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Конечно, если он ученику
сделает такую рожу, то оно еще ничего:
может быть, оно там и нужно так, об этом я не
могу судить; но вы посудите сами, если он
сделает это посетителю, — это
может быть очень худо: господин ревизор или другой кто
может принять это на свой счет.