Неточные совпадения
— Прекрасно, господин прокурор, на арест Савина, может
быть, и
есть законное основание, но отнюдь не на содержание под стражей
графа де Тулуза Лотрек, а я именно и
есть то самое лицо, каким себя именую.
Дружба эта скрепилась еще более после крестин родившейся у Стамбулова дочки, восприемником которой
был, конечно, не кто иной, как „блестящий
граф“.
Вскоре после этих крестин Стамбулов обратился к своему высокопоставленному куму с предложением — с каким вы думаете? —
быть кандидатом на болгарский престол. Неожиданное, но крайне лестное предложение
было, конечно, принято, и воображаемый французский
граф де Тулуз Лотрек — arias Савин — уехал в Константинополь, чтобы хлопотать и заручиться симпатиями великого визиря и влиятельных лиц, близко стоящих к будущему его сюзерену-падишаху.
Он
был уже не блестящий французский
граф, претендент на болгарский престол, а снова русский корнет Савин, узнанный, уличенный, арестованный.
Во время тех же поездок в суд Николай Герасимович Савин познакомился с двумя очень милыми людьми: депутатом бельгийской палаты Ван-Смиссеном, обвинявшемся в убийстве своей жены из ревности, и французом
графом Дюплекс де Кадиньян — любовником этой убитой мужем женщины, который, увлекшись ею, наделал в Брюсселе более миллиона долгов, а после ее смерти уехал в Ниццу, не расплатившись со своими кредиторами и поднадув несколько простаков-бельгийцев, почему и
был привлечен к суду за мошенничество.
Конечно, мужа убитой и ее любовника вместе не сводили, так как Ван-Смиссен
был в состоянии задушить
графа, или, по крайней мере, покуситься на его жизнь.
Это
были граф Петр Васильевич Вельский и его приятель Владимир Игнатьевич Неелов.
— Охота вам слушать чушь, которую несет Неелов! — отвечал громко
граф. — Я очень озабочен одним делом, о котором не имею права говорить вам. Ну, да мы создадим веселое настроение! Нельзя ли вина? Екатерина Семеновна, не
споете ли вы?
Губы его
были крепко сжаты, а в глазах светилась такая ненависть, что
граф не выдержал его взгляда.
— Разумеется. Ведь она защитит меня от неприятных столкновений с полицией. Ведь друга высокочтимого
графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого — и, как я надеюсь, впоследствии и
графа Вельского, и всех этих господчиков твоих приятелей в высшем петербургском обществе — никто не осмелится даже заподозрить в чем бы то ни
было.
Граф Вельский пригласил
было Сигизмунда Владиславовича в свою карету.
Граф Вельский состоял уже объявленным женихом Надежды Корнильевны, у которой
был миллион чистыми деньгами, оставленный ей ее матерью, не считая состояния отца, который, конечно, не забудет свою дочь в завещании.
— Однако, этот юнец — молодой, да из ранних. Он, кажется, хочет воспользоваться или,
быть может, и пользуется даром тем, за что наш почтенный хозяин платит большие деньги, — заметил
граф Стоцкий.
Только одна группа людей, среди которых
были граф Стоцкий, Неелов, барон Гемпель и несколько других, не удостаивали ее своим вниманием.
— Что касается меня, да
будет вам мое благословение, выбор хороший, — сказал
граф Стоцкий. — Я даже могу помочь вам и замолвить словечко ее брату. Он имеет влияние на отца.
«Бедная Люба, — продолжал он размышлять, — ты
будешь самая несчастная женщина, если полюбишь его! Лучше уж пойти за старого
графа».
Она
была «счастливая невеста титулованного жениха», который, как говорили товарищи
графа Вельского,
был влюблен в нее до безумия.
Это
были знакомые нам
граф Стоцкий, Неелов и барон Гемпель.
Граф Вельский и Стоцкий хотели
было остаться, но Матильда так выразительно взглянула на последнего, что тот, под каким-то благовидным предлогом, быстро увел
графа Петра Васильевича.
— Это еще не единственная причина.
Граф Петр сам богат, но по завещанию своей матери он только после женитьбы вступает в полное владение своим состоянием. Если он до тридцати лет не женится, то
будет получать пожизненно только доходы. Капиталы же, имения перейдут в род матери. Вы понимаете, что уж для этого одного он должен жениться.
— Эта свадьба необходима по многим причинам. Во-первых, слово, которое я дал молодому
графу; во-вторых, страстное желание твоего будущего свекра
графа Вельского и, в-третьих, я сам имею намерение жениться и нуждаюсь в содействии
графа Петра Васильевича и его друзей. Этих причин, конечно, достаточно, чтобы мое решение
было приведено в исполнение. Кроме того, тут
есть еще кое-что, о чем я тебе не могу сообщить. Одним словом, я сказал тебе мое неизменное решение…
В уме Стамбулова возник план управления Болгариею за ширмой такого удобного и сговорчивого князя, каким
был его приятель
граф де Тулуз Лотрек, имеющий вес и значение у парижских Ротшильдов.
Для того, чтобы подготовить почву для избрания,
граф по совету Стамбулова отправился в Константинополь, где представился французскому послу
графу Монтебелло и сумел обворожить его настолько, что тот представил его великому визирю как будущего, пока негласного, кандидата на болгарский престол. Назначен
был день аудиенции, выхлопотанной ему у султана.
— Я умоляла его об этом, но все напрасно! Между его друзьями
был один человек, который имел на него громадное влияние. Его фамилия
была Алферов. Его познакомил с отцом, кажется,
граф Стоцкий. Он старался так обойти отца, что тот
был совершенно в его власти. С первой же встречи я возненавидела этого человека, хотя он очень старался сблизиться со мной.
Этот вопрос
был обращен полушепотом к
графу Петру Васильевичу Вельскому, который задумчиво оперся головой на спинку одного из кресел.
Графу Петру Васильевичу легко
было завести с Ольгой задушевный разговор.
— Вы правы! — воскликнул
граф, — О, Ольга Ивановна, вы себе представить не можете, как тяжело
быть не понятым там, откуда ожидаешь счастья своей жизни. Может
быть, небо поставило вас на моем пути как ангела света, которому суждено водворить мир в душе моей невесты, а мне даровать величайшее земное счастье.
Сердце молодой девушки порывисто билось. «Да, я
буду его другом, — думала она. — Надя не полюбит его и мира душевного ему не даст… Так сделаю это я…»
Граф Петр Васильевич взял ее между тем за руки. Кровь бросилась ей в голову.
Это
были: во-первых, данное им молодому
графу согласие; во-вторых, желание этого брака со стороны отца Петра Васильевича
графа Василия Сергеевича, и, в-третьих, намерение самому жениться.
Граф Василий Сергеевич Вельский
был одним из богатейших вельмож в Петербурге. Его состояние давало более полумиллиона годового дохода, и единственный сын его Петр, имевший отдельное громадное состояние от своей матери,
был наследник всех этих несметных богатств.
Одним из таких крупных финансовых гениев считался в описываемое нами время Корнилий Потапович Алфимов, а самым ярым его поклонником и дифирамбистом
был граф Василий Сергеевич Вельский.
Весьма естественно, что скрепление уз доверия, которые
были между Корнилием Потаповичем Алфимовым и
графом Василием Сергеевичем Вельским узами родства
было очень желательно для первого и небезвыгодно для второго, надеявшегося, что Алфимов в качестве родственника еще более
будет заботиться о приращении его капиталов.
Он
был искренно убежден, что
граф Петр Васильевич Вельский — блестящая партия для молодой девушки ее круга, и все общество соглашалось с ним.
«Она подразумевает
графа Вельского, — подумала молодая девушка. — Значит, она все же орудие в руках моей матери… — О, милый Владимир! — работала далее ее пристрастная мысль. — Мы окружены врагами. Тебя хотят оклеветать, унизить в моих глазах, дорогой мой. Да, я
буду недостойна твоей любви, если когда-либо усомнюсь в тебе».
Он
был представлен
графом Сигизмундом Владиславовичем, не стеснялся в деньгах, вел большую игру и принимал с охотой участие в кутежах, пикниках, обедах и ужинах, в подписке и подарках актрисам и танцовщицам.
В момент появления его в петербургском обществе трудно
было установить его тождество с лицом, являвшимся к полковнице Усовой и ведшим с
графом Стоцким довольно, если припомнит читатель, странный разговор.
— Довольно мне
быть твоим рабом, — говорил
граф, — еще одна подобная записка, и я разорву эти адские цепи — чего бы мне это ни стоило.
— Подожди, не торопись… Слушай дальше… У Подгурского
была сестра, которую соблазнил один польский магнат,
граф Владислав Стоцкий, ты теперь начинаешь понимать, что дело касается немного и тебя?
Граф Владислав Стоцкий принял в нем деятельное участие, за что
был сослан в Сибирь, а имущество его конфисковано.
Между тем спустя много лет
граф Владислав Стоцкий
был помилован, и ему
была возвращена значительная часть его состояния.
— Я помню, — отдался воспоминаниям и
граф Стоцкий, — это
было в то время, когда мы бежали и остановились в Москве, где я по твоей протекции нашел пристанище в доме Подгурского. Он тогда говорил, что Бог знает что дал бы, чтобы кто-нибудь убрал с его дороги молодого поляка.
— Все это могло бы иметь значение, если бы
было доказано что убит не первый встречный, а
граф Сигизмунд Стоцкий.
Граф Сигизмунд Владиславович, все лицо которого исказилось от злобы, готов
был в эту минуту кинуться на своего смертельного врага и задушить его.
Граф Сигизмунд
был окончательно уничтожен. Он действительно оказывался игрушкой в руках своего бывшего сообщника и друга.
— А если бы и так, — строго и дерзко ответил
граф Стоцкий. — Тебе все равно, откуда я беру для тебя деньги… Они
будут.
Григорий Александрович Кирхоф
был прав, заметив, что
графу Стоцкому не желательно потерять не «его», а «ее», то
есть не
графа Петра Васильевича Вельского, а графиню Надежду Корнильевну.
— Благодарю, благодарю тебя, мой друг! — с чувством пожал Сигизмунд Владиславович руку
графа Петра Васильевича, — А теперь скажу, зачем я к тебе приехал… Я тоже собираюсь к князю Инкову, вчера получил приглашение и, знаешь,
быть между этими людьми и…
Таким образом, если бы Ольга Ивановна пожелала бы присутствовать на свадьбе Нади Алфимовой и
графа Петра Вельского, она
была бы на ней, так как нездоровье
было только предлогом вежливого письма ее отца к дочери своего хозяина, предлогом, выставленным с разрешения самой Ольги Ивановны.
Какие же причины руководили молодой девушкой для такого разрыва с другом своего детства и с человеком, которому она дала слово
быть другом —
графом Вельским, ставшим мужем ее подруги?
Вопрос, почему
граф очутился в обществе лиц с сомнительной репутацией, разрешен
был молодой девушкой легко и просто: «Он несчастен, не любим девушкой, которую любит, и на которой женится… Он ищет забвения… Ему это нельзя ставить в вину…»