Неточные совпадения
Ограниченный умом, Григорий Лукьянович
по природе своей был мстителен, зверски жесток, и эти отрицательные качества, соединенные с необычайною твердостью воли и отчаянной храбростью, делали его тем «извергом рода человеческого», «исчадьем кромешной тьмы», «сыном дьявола», каковым считали его современники и каким он до сей поры представляется отдаленному на
несколько веков от времени его деятельности потомству.
Несколько десятков всадников,
по обычаю того времени, окружали их, и
по этому пышному кортежу можно было безошибочно заключить, что это был «боярский поезд».
Лютый мороз трещит на дворе, но не чувствует холода Татьяна Веденеевна. Бродит она бесцельно
по саду, хрустит обледенелый снег под ее ногами, а то вдруг остановится как вкопанная, простоит на одном месте
несколько минут, в даль воздушную вглядываясь и как бы к чему-то прислушиваясь.
— Садись, Яков Потапович, гость будешь, — указала на него с улыбкой Таня, а сама подошла к щиту и, ловко дернув его, закрыла им щель почти вплотную. Полумрак в шалаше еще более усилился. Якова Потаповича
несколько смутила ее последняя выходка, тем более, что ему вспомнились не раз замеченные им прежде красноречивые, страстнее взгляды, видимо бросаемые
по его адресу этою «черномазою», как всегда он про себя называл Татьяну.
Яков Потапович отодвинул книгу, встал из-за стола,
несколько раз прошелся
по комнате, тяжело дыша, как бы от недостатка воздуха, снял со стены кафтан, взял шапку и вышел из дому.
Прошло уже более года со дня первого столования у князя Василия, Григорий Лукьянович
несколько раз заезжал к князю и был принимаем им с честью, но холодно. Последние два раза княжна Евпраксия даже не вышла к нему со встречным кубком, и князь Василий извинился перед гостем ее нездоровьем. Малюта понял, что вельможный боярин лишь
по нужде принимает его, презирая его и гнушаясь им, и затаил в душе адскую злобу.
Эта его осторожная тактика провела даже хитрую цыганку, сильно обеспокоившуюся, после первого свидания с Григорием Семеновым, сообщением последнего, что он видел Якова прошедшим в сад за
несколько минут до нее. Эти слова ее любовника пришли ей на память и получили в ее глазах громадное значение уже тогда, когда,
по уходе Григория, она наедине сама с собою обдумывала роковое для нее свидание с ним.
Несколько недель провела она в величайшей тревоге, бросая
по временам искоса подозрительные взгляды на встречавшегося Якова Потаповича, но, наконец, видя его прежним, совершенно спокойным и, видимо, ничего не подозревающим, успокоилась и сама, решив, что, верно, Григорий ошибся, или Яков Потапович прошел через сад к Бомелию, жившему
по ту сторону Москвы-реки, почти напротив хором князя Василия Прозоровского, и не мог, таким образом, подсмотреть и подслушать их.
Марья Ивановна, как ее величали
по батюшке, тоже
несколько отличаемая от других сенных девушек княжны Евпраксии, и Татьяна, как две соперницы в расположении их молодой боярышни, недолюбливали друг друга, что и выражалось в постоянных подпускаемых ими друг другу шпильках.
Двое мужчин, Бог весть откуда взявшиеся, стали быстро взбираться
по берегу
по направлению к остановившимся женщинам, а от высокого, тонувшего во мраке забора, окружавшего княжеский сад, отделилось
несколько теней, который стали спускаться
по тому же направлению. Это тоже были мужчины.
Татьяна осторожно выглянула из своей засады,
несколько минут как бы застыла в напряженной позе, прислушиваясь к шуму удалявшихся в саду шагов и, наконец, убедившись, что все ушли, осторожно стала спускаться
по крутому берегу к шалашу.
От этой слободы в наши дни не осталось ни малейшего следа, так как,
по преданию, в одну жестокую зиму над ней взошла черная туча, опустилась над самым дворцом, этим бывшим обиталищем безумной роскоши, разврата, убийств и богохульства, и разразилась громовым ударом, зажегшим терема, а за ними и вся слобода сделалась жертвою разъяренной огненной стихии. Поднявшийся через
несколько дней ураган развеял даже пепел, оставшийся от сгоревших дотла построек.
По счастию для князя, царь в день его приезда в слободу — со времени последней беседы с братом князь Василий был уже там
несколько раз — находился в редком за последнее время веселом и спокойном расположении духа.
Тимофей не мог поспеть за ними; к довершению всего, его лошадь споткнулась и он полетел через ее голову и ушибся так сильно, что остался
несколько времени лежать недвижимо, а лошадь, почуяв свободу, помчалась одна
по полю, в сторону от направления травли.
Въехав на задний двор, где находились избы для помещения ратников и ворота на который никогда, и даже ночью, не затворялись и никем не оберегались, он разнуздал коня, поводил его, поставил в конюшню и уже хотел идти уснуть
несколько часов перед тем, как идти с докладом об исполненном поручении к Григорию Лукьяновичу, уже тоже спавшему,
по его предположению, так как был уже первый час ночи, как вдруг легкий скрип
по снегу чьих-то шагов на соседнем, главном дворе, отделенном от заднего тонким невысоким забором, привлек его внимание.
Сделав
несколько шагов
по двору, Кудряш остановился, тяжело вздохнул, как бы желая вдохнуть в себя как можно более свежего воздуха.
Прошло
несколько дней. На дворе стоял ноябрь в самом начале. В Москве ожидали приезда царя
по случаю, как шли толки в народе, обручения красавицы-княжны Евпраксии Васильевны Прозоровской с сыном казненного опального вельможи — молодым князем Воротынским, которому сам Иоанн обещал быть вместо отца.
Через
несколько минут двор наполнился опричниками, и выбежавшие на крыльцо для встречи царя и гостей князь Василий и Никита увидали входящего
по ступеням одного Малюту.
— Нет, не наказывал, — злобно усмехнулся опричник, — да только, смекаю я, и обрученье отложить в долгий ящик придется, потому что до молодца вот этого, — он указал на князя Владимира и сделал к нему
несколько шагов, — у меня дело есть…
По государеву повелению, надо мне будет с ним малость побеседовать.
Прошло
несколько дней. Яков Потапович находился все в том же угнетенном состоянии духа. Он
по целым суткам не выходил из своей комнаты и
по целым часам, то всесторонне и сосредоточенно, но совершенно бесплодно, обдумывал положение дела, то в продолжительной горячей молитве призывал на помощь Небесного Отца.
По возвращении из слободы Яков Потапович
несколько раз виделся с княжной Евпраксией, но не
по долгу.
Осторожно ступая
по рыхлому снегу, он снова вернулся к только что зарытой могиле,
несколько минут оглядывался кругом и как бы прислушивался.
По лицу мертвеца пробежали сперва чуть заметные судороги, затем на бледном, бескровном лице заиграл пятнами слабый румянец и все тело
несколько раз конвульсивно вздрогнуло.
Когда они проходили
по кладбищу, мимо могилы, в которой
несколько часов тому назад был зарыт Яков Потапович, Григорий Семенович обернулся к нему...
Несколько дней это пожарище продолжало привлекать любопытных, делавшихся все смелее. Окончилось тем, что через неделю печь и труба оказались разобранными и разнесенными
по кирпичу соседями для своих хозяйственных надобностей. Выпавший вскоре обильный снег покрыл весь пустырь ровною, белою пеленою. Желание Григория Семеновича, таким образом, исполнилось: от «проклятого логовища», действительно, не осталось и следа.
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький;
несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову
несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась
по указанию Пахомыча, то
несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Сочинил градоначальник, князь Ксаверий Георгиевич Миналадзе [Рукопись эта занимает
несколько страничек в четвертую долю листа; хотя правописание ее довольно правильное, но справедливость требует сказать, что автор писал
по линейкам. — Прим. издателя.]
(Здесь рукопись на
несколько строк прерывается, ибо автор, желая засыпать написанное песком, залил,
по ошибке, чернилами.