Неточные совпадения
Не спит
княжна и всякие думы
думает. Разбудить, разве, няньку Панкратьевну, да начнет она причитать над ней, да с уголька спрыскивать: сглазил-де недобрый человек ее деточку, сказки, старая, начнет рассказывать, все до единой
княжне знакомые. Чувствуется
княжне, что не понять Панкратьевне, что с ней делается, да и объяснить нельзя: подвести, значит, под гнев старухи Танюшу — свою любимицу. Доложит она как раз князю — батюшке, а тот, во гневный час, отошлет Танюшу в дальнюю вотчину — к отцу с матерью.
«Что ей-то может быть от меня надобно? Наверное о
княжне речь поведет. Может, есть ко мне от нее какое поручение?» —
думал он, шагая по хрупкому снегу за свое путеводительницей.
— А ты
думал, что я от
княжны, твоей касаточки, верною холопкою с засылкою к тебе, боярину подзаборному?..
О личном счастии он перестал
думать,
княжна за последнее время еще более явно стала избегать его! Для него, в смысле взаимности, она была потеряна навсегда, и он примирился с этою роковою мыслью, но решился быть настороже и по возможности отвратить надвигавшуюся беду.
— Чем же они-то тебе вороги? Князь и
княжна, кажись, к тебе ласковы, а Яков Потапович был, сдавалось мне, пуще всех люб тебе. Я и теперь
думал, что ты к нему шмыгнула на свидание…
— Передаст князю, тот как раз меня со двора долой, да и отправит в свою вотчину к отцу с матерью, тогда прощай план кровавой мести, только и возможный под кровлей княжеского дома, при близости к молодой
княжне! — с ужасом
думала она.
Хорошо сознавая, что ему одному не справиться с грядущею и могущею каждый день и час наступить опасностью для князя Василия и
княжны, — о себе он не
думал, — Яков Потапович прежде всего собрал вокруг себя преданных людей из любивших его княжеских холопьев, учредив, таким образом, в доме князя целую полицию.
Так
думала княжна Евпраксия, оставшись в опочивальне одна, и сон лишь на заре смежил ее очи.
Остановившись на этой мысли, ухватившись, так сказать, за нее,
княжна даже перестала жалеть Якова Потаповича, перестала
думать о том, что она так обязана ему и так неблагодарна относительно его, — эта мысль тоже ее сначала немало мучила, — а даже решила и вперед не отказываться от его услуг, какие бы они ни были: большие или малые.
— Я,
княжна, никогда не трачу по-пустому слов и не говорю на ветер, ты это, чай, знаешь, а поэтому,
думаю, должна мне поверить! — строго заметил он.
«Все знает… Кто бы это был? И голос знакомый… Умирать, говорит, рановато… Услуга моя еще понадобится
княжне Евпраксии. Может, и правду бает… Ништо, послушаюся… Да, пожалуй, и впрямь правду…» —
подумал Яков Потапович, вспоминая свой «вещий сон».
Яков Потапович стремительно наклонился к
княжне,
думая услышать еще раз этот милый его сердцу голос, но, увы! она конвульсивно вздрогнула и вытянулась.
Княжна думала ровно два дня! Два дня не было слышно ее смеха и крика. Проснувшись ночью, я подслушала, что она даже во сне продолжает рассуждать с мадам Леотар. Она даже похудела немного в эти два дня, и румянец не так живо играл на ее светленьком личике. Наконец, на третий день, мы обе сошлись внизу, в больших комнатах. Княжна шла от матери, но, увидев меня, остановилась и села недалеко, напротив. Я со страхом ожидала, что будет, дрожала всеми членами.
Княжна думала о том, что говорят теперь в московских гостиных, думала, что на ее свадьбе было бы, пожалуй, более народа, чем на похоронах князя, что теперь ей летом не придется жить в Баратове, вспоминался ей мимоходом эпизод с китайской беседкой, даже — будем откровенны — ей не раз приходило на мысль, что ее подвенечное платье, которое так к ней шло, может устареть в смысле моды до тех пор, пока явится другой претендент на ее руку.
Княжна подумала, задумчиво улыбнулась (причем лицо ее, освещенное лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг приподнявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
Неточные совпадения
Вронский в первый раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он
думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем
княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
— Что он вам рассказывал? — спросила она у одного из молодых людей, возвратившихся к ней из вежливости, — верно, очень занимательную историю — свои подвиги в сражениях?.. — Она сказала это довольно громко и, вероятно, с намерением кольнуть меня. «А-га! —
подумал я, — вы не на шутку сердитесь, милая
княжна; погодите, то ли еще будет!»
«
Княжна, mon ange!» — «Pachette!» — «—Алина»! — // «Кто б мог
подумать? Как давно! // Надолго ль? Милая! Кузина! // Садись — как это мудрено! // Ей-богу, сцена из романа…» — // «А это дочь моя, Татьяна». — // «Ах, Таня! подойди ко мне — // Как будто брежу я во сне… // Кузина, помнишь Грандисона?» // «Как, Грандисон?.. а, Грандисон! // Да, помню, помню. Где же он?» — // «В Москве, живет у Симеона; // Меня в сочельник навестил; // Недавно сына он женил.
— Нечего мне успокаиваться. Ты
думаешь, я пьяна? Я и пьяна, да помню, что говорю, — вдруг быстро заговорила она и вся багрово покраснела: — я каторжная, б…., а вы барин, князь, и нечего тебе со мной мараться. Ступай к своим
княжнам, а моя цена — красненькая.
— Я…
княжна… я ничего не
думал… как я могу… — отвечал я с смущением.