Неточные совпадения
Услыхав доклад слуги о приближавшемся поезде,
князь, несмотря на серьезную болезнь ноги от раны, полученной им незадолго перед тем при отражении литовцев от Чернигова, ознаменовавшемся геройским подвигом со
стороны князя — взятием знамени пана Сапеги, — несмотря, повторяем, на эту болезнь, удержавшую его дома
в такой важный момент московской жизни, он, опираясь на костыль, поспешно заковылял из своей опочивальни навстречу прибывшему брату
в переднюю горницу.
В стороне, дожидаясь очереди, стояли тоже друзья
князя: шурин Горбатого, Петр Ховрин, окольничий Головин,
князь Иван Сухой-Кашин и кравчий —
князь Петр Иванович Горенский.
Несколько недель провела она
в величайшей тревоге, бросая по временам искоса подозрительные взгляды на встречавшегося Якова Потаповича, но, наконец, видя его прежним, совершенно спокойным и, видимо, ничего не подозревающим, успокоилась и сама, решив, что, верно, Григорий ошибся, или Яков Потапович прошел через сад к Бомелию, жившему по ту
сторону Москвы-реки, почти напротив хором
князя Василия Прозоровского, и не мог, таким образом, подсмотреть и подслушать их.
В редкие же появления свои перед «светлые царские очи» он был принимаем грозным владыкою милостиво, с заслуженным почетом и вниманием. Было ли это со
стороны Иоанна должною данью заслугам старого
князя — славного военачальника, или
князь Василий был этим обязан своему брату,
князю Никите, сумевшему, не поступивши
в опричину, быть
в великой милости у царя за свой веселый нрав, тактичность ловкого царедворца и постоянное добровольное присутствие при его особе
в слободе и
в столице, — неизвестно.
Несмотря на уверение
князя Никиты, что намек на возможность сватовства со
стороны Малюты за княжну Евпраксию был ни более, ни менее как шуткою
в дружеской беседе, несмотря на то, что сам
князь Василий был почти убежден, что такая блажь не может серьезно запасть
в голову «выскочки-опричника», что должен же тот понимать то неизмеримое расстояние, которое существует между ним и дочерью
князя Прозоровского, понимать, наконец, что он,
князь Василий, скорее собственными руками задушит свою дочь, чем отдаст ее
в жены «царского палача», — никем иным не представлялся
князю Григорий Лукьянович, — несмотря, повторяем, на все это, он решился, хотя временно, удалиться из Москвы, подальше и от сластолюбца-царя и от его сподвижников, бесшабашных сорванцов, увезти свое ненаглядное детище.
Голоса гончих были как-то особенно пронзительно громки: слышно было, что они гонят по большому зверю. Слышно также, что они приближались к тому месту, где стояли
князь и невдалеке от него — Воротынский, но немного далее от них слышался тоже лай, направлявшийся
в другую
сторону, видимо, собаки, попавши на след двух зверей, разделились.
Действительно, вскоре на полянке, довольно далеко от
князя, появился громадный волк. Охотники поспускали собак и понеслись за зверем
в сторону, противоположную той, где стояли
князь Василий и Воротынский.
Князь Василий и Яков Потапович по несколько раз
в день заходили навестить его; без них же он развлекался беседой с Панкратьевной и старался выведать от нее
стороной, не был ли кто-нибудь, кроме нее,
в этой комнате во время его болезни, но ничего на добился от скрытной старухи, уверявшей его, что, вероятно, ему что-нибудь померещилось, как это бывает обыкновенно во время подобных болезней.
Несмотря на принятые, как мы видели, со
стороны князя Василия меры, чтобы предстоящая свадьба его дочери с
князем Воротынским оставалась до времени
в тайне, эта тайна не укрылась от проницательности сенных девушек, и
в горнице княжны, чуть ли не тотчас же по возвращении ее от
князя Василия, стали раздаваться свадебные песни и величания «ясного сокола»
князя Владимира и «белой лебедушки» княжны Евпраксии.
— Да так, великий государь, мальчишку-то ты нонче первый раз увидишь и прямо иконой благословлять будешь, вместо отца станешь. А может он, коли не сам, так со
стороны подуськан на тебя. Да и пословица не мимо молвится: «Яблоко от яблони недалеко падает». Может, он по отцу пошел, тоже с Курбским
в дружестве; али норовит вместе со своими благодетелями перебежать к старому
князю Владимиру Андреевичу.
— Верно, верно! — закивал головой
в сторону брата
князь Василий.
Григорий Лукьянович насмешливо оглядел эту группу, злобно сверкнув глазами
в сторону Якова Потаповича, и вышел, пропустив впереди себя
князя Владимира. Последний тотчас же по выходе на крыльцо был окружен опричниками, связан и положен
в сани,
в которые уселся и Малюта. Вся эта ватага выехала с княжеского двора, оставив
в полном недоумении собравшуюся поглазеть на царя княжескую дворню.
Даже тогда, когда сияющий радостью
князь Василий вернулся из слободы с известием о снятии опалы с молодого Воротынского и о грядущих обещанных царем милостях, даже тогда, повторяем, из головы Якова Потаповича не исчезла мысль, что должно случиться что-нибудь такое, что повернет начавшую было входить
в ровную колею жизнь
в доме Прозоровских
в другую
сторону.
Царский доктор Елисей Бомелий, вскоре после отъезда Иоанна
в Александровскую слободу как свою постоянную царскую резиденцию, тоже перебрался туда на постоянное жительство, и лишь изредка, по большей части вместе с царем, наезжал
в Москву и временно останавливался
в отведенной ему избе, находившейся, как мы уже знаем, по ту
сторону Москвы-реки, невдалеке от хором
князя Василия Прозоровского.
Он рассказал
князю Василию, что Бомелий, разузнавший, по его просьбе,
стороной все у Малюты Скуратова, передал ему, что
князь Владимир Воротынский сознался под пыткой
в сношениях с
князем Владимиром Андреевичем, заявив,
в надежде смягчить свою участь, что был орудием обоих братьев Прозоровских, друживших со «старым
князем», как называли бояре
князя Владимира Андреевича, и замышлявших осторожно и втихомолку измену царю и его потомству.
Он оглянулся на Никитича. Яков Потапович также посмотрел
в сторону своего бывшего дядьки. Последний, поняв, что он лишний, вышел. Товарищи «по ученью» остались одни. Гость уселся рядом с Яковом Потаповичем и таинственным шепотом передал ему, что Елисей Бомелий нашел средство спасти от смерти
князя Владимира Воротынского.
Несколько человек кинулись на
князя, скрутили его веревками и бросили
в приготовленные розвальни, запряженные парою сильных лошадей. Ошеломленная княжеская дворня, скучившись
в стороне, со страхом и трепетом смотрела на дикую расправу «царских слуг» с их «князем-милостивцем».
Состояние души Иоанна благоприятствовало замыслам Григория Лукьяновича; он успел нагнать на царя почти панический страх, рисуя перед ним возможность осуществления преступных замыслов со
стороны князя Владимира Андреевича, которого царь, по мысли того же Малюты, ласковою грамотою вызвал к себе
в гости.
Костромские начальники, допустившие оказать чересчур радушный и пышный прием со
стороны народа
князю Владимиру Андреевичу, о чем царь узнал из грамоты воеводы Темникова, полученной, если не забыл читатель,
в день назначенного обручения княжны Евпраксии, были вызваны
в Москву и казнены гораздо ранее.
Неточные совпадения
На третий день после ссоры
князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали
в свете, —
в обычайный час, то есть
в 8 часов утра, проснулся не
в спальне жены, а
в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой
стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
Промчался обер-полицмейстер Власовский, держась за пояс кучера, а за ним, окруженный конвоем, торжественно проехал дядя царя, великий
князь Сергей. Хрисанф и Диомидов обнажили головы. Самгин тоже невольно поднял к фуражке руку, но Маракуев, отвернувшись
в сторону, упрекнул Хрисанфа:
— Про это я ничего не знаю, — заключил Васин. — Лидия Ахмакова умерла недели две спустя после своего разрешения; что тут случилось — не знаю.
Князь, только лишь возвратясь из Парижа, узнал, что был ребенок, и, кажется, сначала не поверил, что от него… Вообще, эту историю со всех
сторон держат
в секрете даже до сих пор.
— Но передать
князю Сокольскому я тоже не могу: я убью все надежды Версилова и, кроме того, выйду перед ним изменником… С другой
стороны, передав Версилову, я ввергну невинных
в нищету, а Версилова все-таки ставлю
в безвыходное положение: или отказаться от наследства, или стать вором.
Мы после узнали, что для изготовления этого великолепного обеда был приглашен повар симабарского удельного
князя. Симабара — большой залив по ту
сторону мыса Номо, милях
в двадцати от Нагасаки. Когда
князь Симабара едет ко двору, повар, говорили японцы, сопутствует ему туда щеголять своим искусством.