Генеральша, действительно, продолжала быть всецело под обаянием своей будущей племянницы.
Не проходило дня, чтобы старуха не посылала за ней, не дарила бы ей богатых подарков, не совещалась бы с ней о предстоящей молодой девушке замужней жизни, о том, как и что нужно будет изменить в домашнем хозяйстве Глебушки, в управлении его именьями и т. д.
Неточные совпадения
Дашутка била ее нещадно чем попало и по чему попало, и несчастная иногда по несколько
дней не вставала со своей постели от побоев, в синяках же и кровоподтеках
ходила постоянно.
Не прошло и сорока
дней со смерти матери, как молодая девушка, ставшая самостоятельной, зажила, как говорится, во всю.
Временщиком стал новый немец, но это был Миних. Он мечтал об исправлении внутренних
дел в духе Петра I, в особенности об ослаблении Австрии и о взятии Константинополя. Старый герой надеялся достигнуть заветной цели, с помощью юного товарища, Фридриха II прусского, который тогда начал войну за австрийское наследство, чтобы уничтожить свою соперницу, императрицу Марию Терезу.
Не прошло и пяти месяцев, как Россия очутилась в руках нового временщика. На этот раз пришла очередь графа Андрея Ивановича Остермана.
Первое время он все опасался розысков со стороны его помещика, но розысков
не было, несмотря на то, что со
дня его бегства
прошел уже год.
Привратника
не было, двор был пуст и Кузьма Терентьев тотчас же направился в дальний угол сада — место обычных его свиданий с Фимкой. Так ее
не было, но он
не ошибся, предположив, что уже несколько раз в этот
день побывала она там и должна скоро прийти туда.
Не прошло и четверти часа, как в полуразрушенную беседку, где обыкновенно они с Фимкой крадучи проводили счастливые минуты взаимной любви, и где на скамейке сидел теперь Кузьма, вбежала молодая девушка.
С этого
дня Степан
ходил мрачнее тучи и пил мертвую. Об этом
не преминули донести Дарье Николаевне, причем и сообщили сцену в застольной. Доложила об этом Фимка, хотя и
не бывшая свидетельницей победы Кузьмы над Степаном, но выслушавшая точный рассказ об этом происшествии от очевидцев.
Прошло несколько
дней со
дня описанного нами разговора Фимки с Кузьмой. Первая
ходила как тень, мрачная, с распухшими от слез глазами. Мера ее душевного терпения переполнилась. Она
не могла выносить вида Глеба Алексеевича, от которого была окончательно отстранена Дарьей Николаевной, и который быстрыми шагами шел к могиле.
Кузьма Терентьев слонялся без
дела и был в горе, так как Фимка, отговариваясь недосугом —
не ходила к нему на свидания.
Салтыкова побледнела.
Дело становилось серьезным. Туча-тучей
прошла она в свою комнату. Возвратившиеся слуги
не разузнали ничего. В доме, оживившемся было утром, ввиду хорошего расположения духа грозной хозяйки, все снова затихло, замерло.
Прошло несколько
дней. Марья Осиповна встала с постели и сидела в кресле; она даже сделала несколько шагов по комнате, но была еще очень слаба, а потому об ее выздоровления
не докладывали графу.
На другой
день Марья Осиповна, снявшая с себя монашескую одежду, принимала своего жениха «в своей гостиной».
Не прошло и несколько
дней, как она уже совершенно освоилась со своей новой жизнью. К счастью очень скоро привыкается.
Никогда еще
не проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
— Ты! — сказал Илья Ильич. — Я запретил тебе заикаться о переезде, а ты,
не проходит дня, чтоб пять раз не напомнил мне: ведь это расстроивает меня — пойми ты. И так здоровье мое никуда не годится.
Неточные совпадения
«Избави Бог, Парашенька, // Ты в Питер
не ходи! // Такие есть чиновники, // Ты
день у них кухаркою, // А ночь у них сударкою — // Так это наплевать!» // «Куда ты скачешь, Саввушка?» // (Кричит священник сотскому // Верхом, с казенной бляхою.) // — В Кузьминское скачу // За становым. Оказия: // Там впереди крестьянина // Убили… — «Эх!.. грехи!..»
Как велено, так сделано: //
Ходила с гневом на сердце, // А лишнего
не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин
день, // И горя словно
не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, //
Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Но, увы!
дни проходили за
днями, мечты Бородавкина росли, а клича все
не было.
Как ни избалованы были глуповцы двумя последними градоначальниками, но либерализм столь беспредельный заставил их призадуматься: нет ли тут подвоха? Поэтому некоторое время они осматривались, разузнавали, говорили шепотом и вообще"опасно
ходили". Казалось несколько странным, что градоначальник
не только отказывается от вмешательства в обывательские
дела, но даже утверждает, что в этом-то невмешательстве и заключается вся сущность администрации.
Но этим
дело не ограничилось.
Не прошло часа, как на той же площади появилась юродивая Анисьюшка. Она несла в руках крошечный узелок и, севши посередь базара, начала ковырять пальцем ямку. И ее обступили старики.