Его лицо принимало выражение то гнева, то удовольствия, то задумчивости, и он, понюхивая, время от времени, табак, повторял те из стихов Расина, которые, казалось ему, подходили к образу его действий и намекали на отношения к союзникам, расстраивавшим его планы,
тогда как он сам был готов пожертвовать всем для восстановления порядка в Европе, потрясенной французской революцией.
Неточные совпадения
Изящные руки были унизаны кольцами и браслетами из крупного жемчуга или,
как тогда его называли, «перло» с бриллиантовой застежкой. От красавицы несся аромат «душистой цедры», любимых духов высшего общества того времени.
Очутившись на улице, горбун быстрым, уверенным шагом пошел по направлению к Невской перспективе,
как тогда называли Невский проспект, а затем повернул направо и, дойдя до Садовой улицы, повернул за угол и уже более тихим шагом пошел по этой улице. Он шел недолго и вскоре скрылся в воротах дома Воронцова.
— Что он будет
тогда делать? Вся надежда его была на дядю… Его нет и все может рушиться… Что предпримет он? У кого спросит совета?
Как выпутается из беды.
— Послушай, Виктор! — вдруг подошел к нему Иван Сергеевич. — Я не любопытен и не хочу совершенно знать,
какая тайна соединяет тебя с этой женщиной, которая называет себя твоей женою, которую ты назвал так несколько минут тому назад, но, быть может, я могу помочь тебе выпутаться из такого, видимо, двусмысленного положения,
тогда, пожалуйста, располагай мною…
Последний знал все его привычки, он был ему положительно необходим, при том же непостоянен и влюбчив. Увлечение Франей пройдет и
тогда он снова будет на стороне своего «красавца-барина»,
как звал Степан за глаза, а иногда и в глаза Виктора Павловича.
А
тогда выдав мне свое имя, не лучше чем имя Родзевич, сочтете,
как всякий мужчина, свой долг относительно меня исполненым…
Ушедший в самого себя, подозрительный, он недоверчево относился к людям, ему не близким, не «малого двора»,
как называли
тогда приближенных к «наследнику престола».
Тогда он явился в Рим и,
как верный католик, сошелся с иезуитами, оценившими его недюжинные способности, а главное знание русского языка.
Когда на престол вступил император Павел Петрович,
как известно, благоволивший к ордену с юношеских лет, то при восстановлении им в так называемых
тогда «присоединенных от Польши областях», существовавшие там прежние порядки по внутреннему управлению, появились некоторые финансовые вопросы об «острожской ординации», доходы с которой, при волнениях, происходивших в Польше, давно уже не поступали в казну мальтийского ордена.
— Ничего… Боже,
какой вы еще юноша… Вы не знаете даже, что часто женщина хохочет
тогда, когда ей хочется плакать… и наоборот.
Он был снова так же, если не более, ошеломлен,
как тогда, когда первый раз глядел на нее в театре.
Тогда аббат Грубер и его партия, в составе которой было,
как мы знаем, не мало приближенных к государю лиц, начали стараться выставить митрополита до того забывшегося в упоении своей духовной власти, что он осмеливался будто бы не подчиняться повелениям и указам императора.
Он отбрасывал ее тотчас же, вспоминая разговор с этим «демоном в юбке»,
как тогда он мысленно назвал и теперь продолжал называть Ирену.
— Вестимо не мое, а его сиятельства, умываться изволили, видно, позабыли, впервой это с ними случилось, на шее-то у них я видел его, думаю образ, ан не то… Я и
тогда думал, не нашей он веры, а образ носит, чудно показалось мне, вот-те образ… Зазноба верно
какая ни на есть, а баба первосортная…
Катька-то
тогда по одиннадцатому году осталась, мать с год
как умерла, сирота значит. Девочка-картинка, не только вся дворня, все приезжие господа заглядывались.
Он снова,
как и
тогда, в будуаре Олениной, вздрогнул. Тонкая стальная игла блеснула перед ним.
Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, —
тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию.
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно в доверенность и рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было дать понять простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь, искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его в немецкие штаны и заставить почувствовать, хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор> не мог заставить надеть корсет,
тогда как в Германии, где он стоял с полком в 14-м году, дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
Неточные совпадения
Хлестаков. А, да я уж вас видел. Вы, кажется,
тогда упали? Что,
как ваш нос?
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И
как начал говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал,
как играл в вист с посланниками, и
тогда посмотрел на меня.
Как только имел я удовольствие выйти от вас после того,
как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я
тогда же забежал… уж, пожалуйста, не перебивайте, Петр Иванович!
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако же… Все зависит от той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь
тогда,
как нужно гнуть от трех углов… ну,
тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.
— У нас забота есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, //
Как должно отвечать, //
Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…