— Устав ордена, к которому я принадлежу, и правила общества Иисуса строго запрещают его членам носить какие-либо знаки светских отличий… Мы обязаны
служить государям и государствам «ad majorem Dei gloriam».
Неточные совпадения
Живя более чем скромно, он требовал того же от своих подданных. Это была не скупость, а благоразумие. Доказательством чему
служит то, что
государь до вступления своего на престол, будучи великим князем, сам испытывал нужду доходившую до крайности, а потому, чтобы во время его царствования не могли того же испытать его супруга и наследник, назначил им жалованье: супруге двести тысяч, наследнику сто двадцать тысяч, а супруге его пятьдесят тысяч рублей в год.
В челобитной этой они возводили на своих господ всевозможные обвинения и просили, чтобы
государь освободил их от тиранства, заявляя, что они не хотят
служить своим господам, а лучше будут
служить самому
государю.
— Ну, что же, это причина уважительная. Если хотите, я доложу
государю в хорошую минуту… Он простит, он отходчив. Такому молодцу да красавцу только
служить в гвардии, — потрепал по плечу Архаров Оленина.
— Это счастливо… Вот уж именно нет худа без добра, моя глупая история
послужила тебе на пользу… Николай Петрович самый близкий человек к
государю, он сумеет найти хороший час и сумеет доложить… Я ему напомню его обещание.
— Так до завтра… Зачислю в гвардию… где
служил, — сказал
государь. — Трогай! — крикнул он кучеру.
Государь слушал внимательно, а аббат Грубер, со свойственным ему умением и красноречием стал далее развивать ту мысль, что общество Иисуса должно
служить главною основою для охранения спокойствия и поддержания государственных порядков. Аббат коснулся вскользь настоящего положения дел в Европе и обнаружил необычайно глубокое звание всех тайников европейской политики.
— Что, ужели жалеет? Не стоит… — отрывисто и совершенно в нос, что
служило признаком крайнего раздражения, сказал
государь.
Иван Иванович вспылил чрезвычайно: «Да, сударь, я генерал, и генерал-лейтенант, и
служил государю моему, а ты, сударь, мальчишка и безбожник!» Произошел скандал непозволительный.
«Верная моя Люба! Сражался я, и
служил государю, и проливал свою кровь не однажды, и вышел мне за то офицерский чин и благородное звание. Теперь я приехал на свободе в отпуск для излечения ран и остановился в Пушкарской слободе на постоялом дворе у дворника, а завтра ордена и кресты надену, и к графу явлюсь, и принесу все свои деньги, которые мне на леченье даны, пятьсот рублей, и буду просить мне тебя выкупить, и в надежде, что обвенчаемся перед престолом Всевышнего Создателя».
— Мы лишь хотели, чтобы нами не владели Захарьины, и чем нами владеть Захарьиным, думали мы, и чем нам было
служить государю молодому, так мы лучше станем служить старому князю Владимиру, — возразил князь Никита.
Неточные совпадения
Цыфиркин. Не за что. Я
государю служил с лишком двадцать лет. За службу деньги брал, по-пустому не бирал и не возьму.
Наконец толстый,
послуживши Богу и
государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет.
— А осмелюсь ли, милостивый
государь мой, обратиться к вам с разговором приличным? Ибо хотя вы и не в значительном виде, но опытность моя отличает в вас человека образованного и к напитку непривычного. Сам всегда уважал образованность, соединенную с сердечными чувствами, и, кроме того, состою титулярным советником. Мармеладов — такая фамилия; титулярный советник. Осмелюсь узнать:
служить изволили?
— Для чего я не
служу, милостивый
государь, — подхватил Мармеладов, исключительно обращаясь к Раскольникову, как будто это он ему задал вопрос, — для чего не
служу? А разве сердце у меня не болит о том, что я пресмыкаюсь втуне? Когда господин Лебезятников, тому месяц назад, супругу мою собственноручно избил, а я лежал пьяненькой, разве я не страдал? Позвольте, молодой человек, случалось вам… гм… ну хоть испрашивать денег взаймы безнадежно?
Пугачев взглянул на меня быстро. «Так ты не веришь, — сказал он, — чтоб я был
государь Петр Федорович? Ну, добро. А разве нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька.
Послужи мне верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в князья. Как ты думаешь?».