Кругом избы, дворы с крепкими тесовыми воротами и высоким заплотом [Местное название забора.], за которым находятся надворные постройки, идет огороженный невысоким тыном огород и сад-пчельник, далее же лежат пашни; их площадь не определена,
сколько сил и зерна хватит, столько и сеют, — земли не заказаны, бери — не хочу.
И
сколько сил, терпения было употреблено на это, сколько настойчивости и как удивительно верно была доиграна роль, несмотря ни на лета, ни на болезни. Действительно, душа человеческая — потемки.
— Я соглашаюсь жить с вами, Варвара Павловна, — продолжал он, — то есть я вас привезу в Лаврики и проживу с вами,
сколько сил хватит, а потом уеду — и буду наезжать.
Вихрова, сам он не мог понять почему, ужасно тянуло уйти скорее домой, так что он,
сколько силы только доставало у него, самым поспешным шагом достигнул своего Воздвиженского и прямо прошел в дом.
Когда окинешь добрыми глазами землю, когда увидишь, как нас, рабочих, много,
сколько силы мы несем, — такая радость обнимает сердце, такой великий праздник в груди!
Неточные совпадения
Левин замолчал. Опять противопоставлялась эта
сила. Он знал, что,
сколько они ни пытались, они не могли нанять больше сорока, тридцати семи, тридцати восьми рабочих за настоящую цену; сорок нанимались, а больше нет. Но всё-таки он не мог не бороться.
Она чувствовала, что то положение в свете, которым она пользовалась и которое утром казалось ей столь ничтожным, что это положение дорого ей, что она не будет в
силах променять его на позорное положение женщины, бросившей мужа и сына и соединившейся с любовником; что,
сколько бы она ни старалась, она не будет сильнее самой себя.
Несколько раз он повторял слова: «служил
сколько было
сил, верой и правдой, ценю и благодарю», и вдруг остановился от душивших его слез и вышел из залы.
Исполнение плана Левина представляло много трудностей; но он бился,
сколько было
сил, и достиг хотя и не того, чего он желал, но того, что он мог, не обманывая себя, верить, что дело это стоит работы. Одна из главных трудностей была та, что хозяйство уже шло, что нельзя было остановить всё и начать всё сначала, а надо было на ходу перелаживать машину.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из
сил; казалось, дорога вела на небо, потому что,
сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.