Дядя Миняй, так звали проводника, был уже старый, но крепкий и телом и духом человек. Когда-то молодым парнем он был взят в плен еще при Анике Строганове, крещен им и так привык к своему новому хозяину, что
тот души не чаял в нем и считал его самым преданным себе человеком.
Неточные совпадения
— Ну какой же, батюшка, Максим Яковлевич, она ребенок, девятнадцатый год пошел… Знамо, девушка соблюдена,
душа невинная,
то он-то враг людской, таких-то и любит…
— Не в
том дело, добрый молодец, не за землей, лесом и хозяйством остановка — всего этого у нас — достаточно, и по
душе мне челобитье ваше, да как на это решиться, не ведаю…
— Да и есаул его тоже
душа, парень, несмотря на
то что в Москве на его шею уж сплетена петля, — сказал старик Строганов.
— Как тут соблюдешь, коли мил он мне больше
души. Только и мысль, что о нем об одном от зорюшки до зорюшки… Гляжу вот на избу его, только
тем и утешаюся.
— А коли любишь, да любишь так, что она для тебя милее света солнечного, дороже жизни твоей, что готов ты
душу свою загубить за один взгляд очей ее ясных, умереть за улыбку ее приветливую,
то ты поймешь меня…
— Не хочу грех на
душу брать, потому, кабы это у ней от сглазу было али от нечисти, — наговор бы помог али крест, но ни
то ни другое не помогает. Так как же на человека клепать?.. Может, я и напраслину заводила.
— И что ты, Семен Аникич, кланяешься, себя утруждаешь! Я и без
того рад помочь твоей беде, люблю тебя
душой, люблю и почитаю вместо отца.
Мать и дочь обнялись и нежно расцеловались. С сердцем, переполненным самыми разнородными чувствами, вышла из прачечной избы Домаша. Круглое сиротство, несмотря на
то что она привыкла к нему, все-таки было для нее тяжело. Эта тяжесть спала теперь с ее
души. У нее есть мать!
— Дай-то бог, — тихо сказала Ксения Яковлевна. — А мне все-таки стало покойно на
душе… И за
то ей спасибо.
— Как зачем? Любопытно, да и люблю я всей
душой Ксению Яковлевну. Стрясется с нею какая беда, все же мне легче будет, что заранее я о
том известилася. Може, какую и помогу могу оказать ей.
Но не в
том дело! На что ему жизнь без царева прощения, без права повести любимую к алтарю? Не о своей жизни заботился он, а о судьбе этих беззаботно спящих людей, которых он повел на рискованное дело. Их гибель ляжет на его же
душу, на которой и без
того немало загубленных жизней в его кровавом прошлом, там, на Волге.
Он хотел казаться спокойным, но между
тем смущение проникло в его
душу. Он вспомнил, что все гаданья, произведенные по его повелению шаманами, предвещали одно дурное с самого
того момента, когда дошла до него первая весть о появлении за Каменным поясом русских казаков. Все шаманы в один голос предсказывали Кучуму гибель его царства. Троих из них он велел утопить в Иртыше, но это не смягчило впечатления от их предсказаний.
— Нет, — подхватил Чичиков, — нет, я разумею предмет таков как есть, то есть
те души, которые, точно, уже умерли.
И между
тем душа в ней ныла, // И слез был полон томный взор. // Вдруг топот!.. кровь ее застыла. // Вот ближе! скачут… и на двор // Евгений! «Ах!» — и легче тени // Татьяна прыг в другие сени, // С крыльца на двор, и прямо в сад, // Летит, летит; взглянуть назад // Не смеет; мигом обежала // Куртины, мостики, лужок, // Аллею к озеру, лесок, // Кусты сирен переломала, // По цветникам летя к ручью, // И, задыхаясь, на скамью
— Вправду долг. Ведь я, Алеша, ему за тебя шампанского сверх всего обещала, коль тебя приведет. Катай шампанского, и я стану пить! Феня, Феня, неси нам шампанского, ту бутылку, которую Митя оставил, беги скорее. Я хоть и скупая, а бутылку подам, не тебе, Ракитка, ты гриб, а он князь! И хоть не
тем душа моя теперь полна, а так и быть, выпью и я с вами, дебоширить хочется!
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из
того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты,
душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так
та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем
душа!
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за
то тебе вечно маяться!
Довольно демон ярости // Летал с мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, //
То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею,
души сильные // Зовет на честный путь.