Неточные совпадения
Княжна Александра Яковлевна между тем подошла к дивану и положила свою
руку на голову брата. Она тотчас же отняла эту
руку, ощутив под ней могильный холод.
— Умер!.. — вне себя вскрикнула
княжна Прозоровская и тоже как сноп упала на ковер, выронив из
рук портрет.
Домашний доктор князя Владимира Яковлевича на вопрос местного частного пристава о причинах такой внезапной смерти промычал в ответ что-то чрезвычайно неопределенное, а на просьбу
княжны, сестры покойного, выдать свидетельство о смерти, несмотря на то, что ощутил в своей
руке пачку крупных ассигнаций, только замахал
руками, разжав из них даже ту, в которую он взял деньги.
Частный пристав с галантностью военного человека поднял ассигнации, быть может желая возвратить их хозяйке. Но
княжна в то время быстро пошла к выходу. Полицейский чиновник несколько времени подержал ассигнации в
руках, следя глазами за удаляющейся Александрой Яковлевной, затем вдруг, как бы спохватившись, быстро сунул их в карман.
— Так-то,
княжна… Давайте вашу
руку, и, поверьте, вы найдете во мне самого преданного друга, который заставит замолчать злые языки ваших врагов, — их у вас слишком довольно, чтобы наживать новых, — и даже некоторых друзей вроде пана Кржижановского.
При упоминании графом последнего имени
княжна вдруг вспыхнула, но эта мгновенная краска сменилась моментально мертвенною бледностью. Граф Довудский продолжал стоять с протянутой
рукой, пристально глядя на свою собеседницу. Последняя машинально подала ему
руку. Станислав Владиславович с чувством поцеловал ее.
Княжна вздрогнула, но не отняла
руки.
Женитьба и даже серьезное ухаживание за
княжной не входили, как видно, в расчеты графа Довудского. Болевшая, но еще сильно боровшаяся со смертью графиня Казимира Сигизмундовна Олизар служила ли к тому препятствием или же Станислав Владиславович находил, что и без обладания
княжной, законно или незаконно, он достаточно крепко держит ее в
руках ему одному известными средствами.
Панихида уже подходила к концу, как вдруг Капитолина Андреевна пошатнулась и упала на
руки подоспевших мужчин, в числе которых был и граф Довудский, стоявший сзади
княжны Баратовой.
В это время через гостиную прошел князь Владимир Яковлевич Баратов под
руку с
княжной Прозоровской.
Впечатление это превзошло его ожидания.
Княжна сидела перед ним, вся красная от волнения, глаза ее метали искры,
руки уже положительно рвали оборку платья.
— Я люблю ее, князь. Если я так долго медлил и не заявлял об этом чувстве
княжне Варваре, то это происходило лишь потому, что я, как человек не первой молодости, старался убедиться в силе этого чувства, в том, что это не один каприз влюбленного. Я убедился в этом окончательно в это лето, как убедился и в том, что я далеко не противен
княжне. Я имею честь просить у вас
руки вашей дочери.
Князь Иван Андреевич взял дочь за голову и поцеловал в лоб.
Княжна поцеловала его
руку.
Сигизмунд Нарцисович, отправив своих учеников кататься с гор на дворе, смело прошел в гостиную и сел в кресло у стола, противоположное тому, на котором сидела
княжна Варвара с вязанием в
руках, которым она, по-видимому, прилежно занималась.
Он остановился.
Княжна Варвара молчала, опустив
руки с работой на колени. Он прямо смотрел ей в глаза, и у нее мелькало в уме: «Какой у него честный взгляд. Неужели он — убийца, отравитель. Не может быть. Это невозможно».
— Одна
рука… — с испугом повторила
княжна конец своей рассчитанной на смущение Сигизмунда Нарцисовича фразы.
Княжна думала о том, что говорят теперь в московских гостиных, думала, что на ее свадьбе было бы, пожалуй, более народа, чем на похоронах князя, что теперь ей летом не придется жить в Баратове, вспоминался ей мимоходом эпизод с китайской беседкой, даже — будем откровенны — ей не раз приходило на мысль, что ее подвенечное платье, которое так к ней шло, может устареть в смысле моды до тех пор, пока явится другой претендент на ее
руку.
Княжна Александра Яковлевна с ужасом вспоминала унизительную для нее сцену с графом Станиславом Владиславовичем Довудским. Он знает о ее сообщничестве с Кржижановским. Это все одна шайка, и она,
княжна, в их
руках.
Он даже не пробовал прибегать к решительным мерам, хотя в его
руках, как мы знаем, было сильное оружие против
княжны, перед которым она не устоит.
— Благодарствуйте, ваше сиятельство… — вспыхнула от удовольствия Стеша и, подскочив к
княжне, схватила ее
руку и поцеловала.
— Семь платьев, шубка, бурнус, белье, две шляпки, две пары серег, браслет, два кольца, — начала перечислять Поля и при последнем слове даже протянула
княжне правую
руку, на двух пальцах которой были надеты кольца.
— Говорит, что любит. Только что же из этого? Нам не с
руки, мы разных господ. Думала было, что их сиятельство возьмет замуж нашу
княжну и я перейду с ними. Тогда бы… Да не дал Господь жизни их сиятельству, царство им небесное, — тихо заговорила Поля и при последних словах перекрестилась.
Что заключалось в них? Быть может, разгадка всего того, что хотела, но не успела сказать Капочка перед смертью, а быть может, это какие-нибудь хозяйственные записки. Но все равно, если есть записки, они не должны попасть ни в чьи
руки, кроме
рук ее,
княжны.
Княжна дала поцеловать Поле
руку.
Выражение лица
княжны, то вспыхивавшего ярким румянцем, то покрывавшегося смертельной бледностью, доказывало, что записки, которые она держала в
руках, куплены ею недорого. Они оказались дневником несчастной Капочки, веденным с того рокового вечера, в который она подслушала разговор Кржижановского с графом Довудским.
Она помнит, что когда он ехал в Польшу, назначенный в действующую армию, он со слезами на глазах просил ее дать ему медальон с ее миниатюрой. Он говорил, что он будет ему талисманом, который охранит его в опасности. Она сама надела ему этот медальон на золотой цепочке на шею. Он поцеловал ее
руку, и горячая слеза обожгла ее.
Княжна почувствовала даже теперь этот ожог на своей
руке. Потом она почти забыла его.
— Ну, а я, нечего греха таить, спервоначалу не понял… Я-то, спрашиваю, почему кстати… А потому, говорит, нечего делать-то в долгий ящик откладывал, у вас товар, а у меня купец… Имею честь за сына своего Александра просить
руки вашей дочери,
княжны Варвары… Меня в жар бросило от неожиданности…
Сигизмунд Нарцисович встал и схватился
руками за голову.
Княжна Варвара Ивановна быстро подняла голову.
Александр Васильевич Суворов был, таким образом, желательным для Кржижановского претендентом на
руку так сильно нравящейся ему
княжны Варвары Ивановны. Потому-то он с такой готовностью предложил князю Ивану Андреевичу свое посредничество в этом деле, обещая употребить для этого все свое красноречие и нравственное влияние. Он знал заранее, что почва была подготовлена и что ему не будет особого труда уговорить
княжну Варвару принять предложение «знаменитого» Суворова.
Это озлобление горничной к барыне, не замеченное последней, не ускользнуло от зоркого глаза графа Довудского. Подобное настроение Стеши было ему на
руку. Он искал себе в союзники близких лиц к
княжне Александре Яковлевне, а на что ближе к ней была ее камеристка, которой, как знал Станислав Владиславович,
княжна всецело доверяла.
Более часа провела она с глазу на глаз с
княжной Баратовой и вышла, шатаясь, с красными от слез глазами. В
руке она судорожно сжимала несколько листов мелко исписанной бумаги. Это был дневник покойной Капочки.
Неточные совпадения
Проводив
княжну Сорокину до матери, Варя подала
руку деверю и тотчас же начала говорить с ним о том, что интересовало его. Она была взволнована так, как он редко видал ее.
«Да нынче что? Четвертый абонемент… Егор с женою там и мать, вероятно. Это значит — весь Петербург там. Теперь она вошла, сняла шубку и вышла на свет. Тушкевич, Яшвин,
княжна Варвара… — представлял он себе — Что ж я-то? Или я боюсь или передал покровительство над ней Тушкевичу? Как ни смотри — глупо, глупо… И зачем она ставит меня в это положение?» сказал он, махнув
рукой.
Княжна Варвара была тетка ее мужа, и она давно знала ее и не уважала. Она знала, что
княжна Варвара всю жизнь свою провела приживалкой у богатых родственников; но то, что она жила теперь у Вронского, у чужого ей человека, оскорбило ее за родню мужа. Анна заметила выражение лица Долли и смутилась, покраснела, выпустила из
рук амазонку и спотыкнулась на нее.
Грушницкий принял таинственный вид: ходит, закинув
руки за спину, и никого не узнает; нога его вдруг выздоровела: он едва хромает. Он нашел случай вступить в разговор с княгиней и сказал какой-то комплимент
княжне: она, видно, не очень разборчива, ибо с тех пор отвечает на его поклон самой милой улыбкою.
Я подошел к пьяному господину, взял его довольно крепко за
руку и, посмотрев ему пристально в глаза, попросил удалиться, — потому, прибавил я, что
княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною.