Последней так понравилось Баратово, что мысль ехать в свою деревню, в старый, покосившийся от
времени дом, с большими, мрачными комнатами, со стен которых глядели на нее не менее мрачные лица, хотя и знаменитых, но очень скучных предков, сжимала ее сердце какой-то ноющей тоской, и она со вздохом вспоминала роскошно убранные, полные света и простора комнаты баратовского дома, великолепный парк княжеского подмосковного имения, с его резными мостиками и прозрачными, как кристалл, каскадами, зеркальными прудами и ветлой, лентой реки, и сопоставляла эту картину с картиной их вотчины, а это сравнение невольно делало еще мрачнее и угрюмее заросший громадный сад их родового имения, с покрытым зеленью прудом и камышами рекой.
Неточные совпадения
Единственно, что было подмечено зоркими соглядатаями, — это появление в
доме княжны Баратовой, в качестве своего человека, графа Станислава Владиславовича Довудского, принятого в лучшем тогдашнем московском обществе и то появлявшегося в великосветских гостиных Белокаменной, то исчезавшего из них на неопределенное
время.
Дом князя Прозоровского находился на Никитской, близ церкви Вознесения. Он был, как большинство московских
домов того
времени, одноэтажный, деревянный. Главный корпус стоял в глубине двора, в середине которого, как раз перед
домом, разбит был круглый садик с жидкой растительностью, в описываемое нами
время занесенный снегом.
Первый деревянный мост через Фонтанку был Аничков, сделанный в 1715 году; название он получил от примыкавшей к нему Аничковской слободы, построенной полковником М. О. Аничковым позднее, в 1726 году. Аничков мост был подъемный, и здесь был караульный
дом для осмотра паспортов у лиц, въезжавших в столицу. В то
время, к которому относится наш рассказ, Аничков мост перестраивался и утверждался на сваях.
Где стоит теперь дворец великого князя Сергия Александровича (бывший
дом князей Белосельских), в елизаветинское
время находился
дом князя Шаховского; рядом с ним было Троицкое подворье, затем
дом гоф-интенданта Кормедона, купленный Бироном, и при императрице Елизавете конфискованный и отданный духовнику императрицы Дубянскому. Далее по Невской перспективе, по Морской и Миллионной, стояли дворцы и
дома вельмож.
Василий Иванович решил оставить сына на жительство у попа, зная, что постоялец для
дома священника будет далеко не лишний, так как доходы духовенства того
времени были очень ничтожны.
По задуманному ею плану и по совещанию с известным архитектором того
времени графом Растрелли, постройка
дома должна была заключаться в следующем.
К замечательным постройкам елизаветинского
времени должно отнести
дома: графов Строгановых на Невском, Воронцова на Садовой улице (теперь Пажеский корпус), Орлова и Разумовского (теперь воспитательный
дом), Смольный монастырь и Аничковский дворец. Все эти постройки тогда производились знаменитым итальянским зодчим графом Растрелли, выписанным из заграницы еще императором Петром I.
Одним из красивейших
домов елизаветинского
времени был
дом знаменитого «представителя музы», первого русского мецената Ивана Ивановича Шувалова; стоял он на углу Невского и Большой Садовой.
Дом был построен в два этажа, по плану архитектора Кокрякова.
Чума с быстротой переносилась из одного
дома в другой, и в описываемое нами
время мор был в самом разгаре. Жители столицы впали в совершенное уныние и заперлись в своих
домах, сам главнокомандующий граф Салтыков, знакомый наш по Семилетней войне, бежал из Москвы в свою деревню. На опустелых, как бы покинутых жителями улицах там и сям валялись не убранные еще «мортусами» — как назывались эти странные люди в смоляных одеждах — трупы.
Оба княжеские
дома стали в короткое
время очень близко друг к другу. Это не осталось незамеченным московскими светскими кумушками, и те разнесли об этом весть по всем светским гостиным, где даже заговорили о сватовстве еще тогда, когда о нем не было и речи.
В
доме князя Ивана Андреевича Прозоровского господствовало необычайное оживление. Привезенные из вотчины девушки шили и готовили приданое невесте. Она сама все
время проводила в московских магазинах за выбором материй или же у подруг за обсуждением разных вопросов, касающихся туалета. Часто подруги и знакомые собирались и у них в
доме.
Наконец, через месяц с небольшим выдалось послеобеденное
время, когда князь Иван Андреевич удалился, по обыкновению, вздремнуть часок-другой, а Эрнестина Ивановна должна была уехать из
дома по какому-то делу.
Княжна Варвара Ивановна по-прежнему царила в
доме своего отца и, казалось, даже не думала о замужестве. Только старик князь иногда при взгляде на любимую дочку затуманивался, и невеселые думы роились в его голове. Он все еще надеялся на вторую блестящую партию для своего кумира — Вари, но, увы,
время шло, а партии не представлялось.
Обед затянулся на довольно продолжительное
время. После обеда Суворов пожелал возвратиться в крепость, хотя помещение для него было отведено в городском
доме.
Под разными предлогами, которые сводились к желанию отца видеть около себя дочь после давней с ней разлуки, Наташа через некоторое
время перешла в родительский
дом.
Пила она не постоянно, а запоем. Каждые два месяца дней на десять она впадала в настоящее бешенство, и в течение этого
времени дом ее наполнялся чисто адским гвалтом. Утративши всякое сознание, она бегала по комнатам, выкрикивала бессмысленные слова, хохотала, плакала, ничего не ела, не спала напролет ночей.
Неточные совпадения
(В те
времена хорошие // В России
дома не было, // Ни школы, где б не спорили // О русском мужике.)
Был у нее, по слухам, и муж, но так как она
дома ночевала редко, а все по клевушка́м да по овинам, да и детей у нее не было, то в скором
времени об этом муже совсем забыли, словно так и явилась она на свет божий прямо бабой мирскою да бабой нероди́хою.
Наевшись досыта, он потребовал, чтоб ему немедленно указали место, где было бы можно passer son temps a faire des betises, [Весело проводить
время (франц.).] и был отменно доволен, когда узнал, что в Солдатской слободе есть именно такой
дом, какого ему желательно.
Однако ж она согласилась, и они удалились в один из тех очаровательных приютов, которые со
времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных
домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и с заплаканными глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
Все
дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же
время дня и ночи.