Усадьба князей Шестовых лежала в одной из лучших местностей Т-ской губернии. Не говоря уже о том, что в хозяйственном отношении именье это было золотое дно — черноземная почва славилась своим плодородием, а «шестовская» пшеница всегда дорого стоила на рынке, — самое местоположение усадьбы было до нельзя живописно.
В то лето, когда в
усадьбу князей Шестовых ехал новый, приглашенный к князю Владимиру, учитель Николай Леопольдович Гиршфельд, княжна Маргарита Дмитриевна Шестова, племянница князя Александра Павловича, гостила, как нам известно со слов княгини, в усадьбе.
Тридцатипятиверстное расстояние от станции железной дороги до
усадьбы князей Шестовых, сплошь по шоссе, в покойном экипаже и на отличных лошадях Николай Леопольдович проехал почти незаметно, углубленный в свои мысли.
Неточные совпадения
Все в княжеской
усадьбе напоминало старое помещичье, доманифестное время, а сам хозяин-помещик,
князь Александр Павлович Шестов, истый представитель этого времени, один из его «последних могикан», совершенно гармонировал со всей окружающей, созданной им обстановкой.
Одиннадцатилетний князек Владимир, зимой учившийся в Москве (
князь и княгиня безвыездно жили в
усадьбе, причем последняя, и то в последние годы, изредка выезжала в губернский город и еще реже в Москву), а летом отданный на попечение дядьки и приглашаемого студента, завтракал в два часа, обедал со всеми и не ужинал, так как в одиннадцать часов ложился спать.
Князь Александр Павлович со свойственной ему резкостью называл ее «искательницей приключений» и вообще недолюбливал, объясняя даже привязанность к ней княгини русской пословицей «рыбак рыбака видит издалека». Княжна Маргарита платила дяде за антипатию антипатией, хотя, проводя лето в
усадьбе, старалась всячески угодить ему и даже умеряла при нем резкость манер, особенно шокировавшую старого аристократа.
Князь, исполняя желание своего любимца, придумал несколько таких, якобы неотложных поручений, в числе которых было отвезти письмо брату, а племяннице несколько снятых недавно приглашенным фотографом видов с
усадьбы и окружающих ее живописных мест.
— Да, из
усадьбы. От
князя Александра Павловича. Доложи.
Известие о смерти
князя Александра Павловича моментально облетело всю
усадьбу.
Карамышев, Новский и Голь прибыли туда почти следом за становым приставом, оставившим
усадьбу лишь накануне утром. Совершены были обычные формальности, и акт о самоубийстве обвиняемого в умышленном отравлении
князя Александра Павловича Шестова, т-ского мещанина Якова Петрова Быстрова был приобщен следователем к делу, следствие по которому местным производством было окончено.
Приехавшие перегнали катафалк с гробом
князя Дмитрия Павловича и сопровождавшую его коляску с дочерьми покойного и Шатовым недалеко от
усадьбы.
Когда печальный кортеж с прахом
князя Александра выступил из ворот
усадьбы, с другой стороны на встречу ему показался катафалк с прахом Дмитрия. Так состоялась встреча братьев.
Затем идёт Михайло Гнедой — до войны был мужик зажиточный, но за время войны и плена старший брат его Яков попал в беспорядки — жгли
усадьбу князя Касаткина — был поранен и скончался в тюрьме.
Но эта одичалость векового парка, эти поросшие травой дорожки и почерневшие статуи над газонами и клумбами, достаточно запущенными небрежностью садовников, не имеющих над собою настоящего хозяйского глаза, придавали
усадьбе князей Луговых еще большую прелесть.
Неточные совпадения
— Этак ты, пожалуй, весь торг к себе в
усадьбу переведешь, — грубо говорили ей соседние бурмистры, и хотя она начала по этому поводу дело в суде, но проиграла его, потому что вмешательство
князя Г. пересилило ее скромные денежные приношения.
Сначала они вышли в ржаное поле, миновав которое, прошли луга, прошли потом и перелесок, так что от
усадьбы очутились верстах в трех. Сверх обыкновения
князь был молчалив и только по временам показывал на какой-нибудь открывавшийся вид и хвалил его. Калинович соглашался с ним, думая, впрочем, совершенно о другом и почти не видя никакого вида. Перейдя через один овражек,
князь вдруг остановился, подумал немного и обратился к Калиновичу:
Из партии врагов его
князь, не оставленный даже в подозрении по своему делу, снова поселился в своей
усадьбе и начал жить решительно на прежнюю ногу.
Генеральша вдруг припомнила слова
князя о лечении водою и, сообразив, что это будет очень дешево стоить, задумала переехать в свою
усадьбу.
— Ворона, chere amie [милый друг (франц.).], ворона, — отвечал
князь и, возвращаясь назад через
усадьбу, услал дочь в комнаты, а Калиновича провел на конский двор и велел вывести заводского жеребца.