Ногайская орда

Александр Тамоников, 2019

Лето 1564 года. В Москву тайно пробирается мурза ногайской орды, желающий перейти на сторону московского государя. В доказательство своей преданности перебежчик сообщил, что один из его соседей собирается напасть на пограничные русские земли. Царь Иван Грозный возмущен наглостью ногайцев. Он приказывает князю Дмитрию Савельеву и его дружине нанести упреждающий удар. Отряд Савельева выдвигается к границам мятежного улуса. Остается последний бросок. Но в этот момент князь неожиданно узнает об истинном положении дел. Оказывается, коварный набег готовит не сосед, а тот, кто навязывается Москве в друзья. Обман и предательство налицо. Спасти ситуацию может только чудо или… военный талант Савельева.

© Тамоников А.А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Глава 1

Деревня Тихомировка в Подмосковье, менее чем в тридцати верстах от столицы русского государства, середина июня 1564 года от Рождества Христова

Ночь выдалась теплая, ясная. Деревня спала, только сторожевой пес бродил по единственной улице, идущей от дороги до околицы у леса.

На подворье князя Аркадия Дмитриевича Лаперина, вотчиной которого и являлась деревня, тоже было тихо. Всей охраны — аж один человек, сторож на башенке у ворот. Он отчаянно зевал, глядя на звездное небо и дивясь его красоте.

В нижних сенях княжеского дома за столом сидели управитель Богдан Табачник, старший охраны Данила Магоня и холоп Гришка Чибис. Он имел за двором собственную лачугу, в которой проживал с женой и сыном. У Табачника и Магони тоже были свои дворы, побольше. Они примыкали к городьбе прямо у леса.

Жена Табачника померла в прошлом году вроде бы от огненной хвори, но люди поговаривали, что Мария отдала Богу душу после того, как Табачник зверски избил ее, что делал не раз. Но следствия чинить никто не стал. Померла — так померла, обычное дело.

Молодая жена сбежала от Магони месяц назад. Она была выдана за него поневоле и не стала терпеть этого слюнявого и прыщавого мужика. В это же время куда-то подевался и бобыль по имени Юрий, проживавший в соседнем селе Зимино. Народ решил, что мужик и баба снюхались да подались в дальние земли от хозяина и мужа.

Магоня не особо печалился по поводу исчезновения Марии. Он тут же привел в дом помощницу стряпухи, привезенную в Тихомировку из Москвы. Девка Зара была сиротой. Князь Лаперин подобрал бедняжку в торговых рядах, пожалел, пригрел в вотчине, а Магоня подмял ее. Зара, конечно, не желала для себя такого удела, но поделать ничего не могла. Допустим, пожаловалась бы она князю Аркадию Дмитриевичу, и тот наказал бы старшего своей стражи. Ну а потом-то что? Ведь Магоня наверняка отыгрался бы на ней так, что ее унесли бы на погост да похоронили рядом с Марией Табачник. Девка терпела.

В каморке мерцала дешевая сальная свеча, то разгоралась, то почти затухала. Над язычком пламени поднималась тонкая нитка черного дымка. Но света вполне хватало.

— Не пора ли?.. — спросил Гришка Чибис.

— Выйди стороною, будто до отхожего места, да погляди, где сторожа, чего делает на башенке Дубарь, — велел ему управитель.

— Угу.

— Ты разденься, иди в исподнем, словно только сейчас проснулся.

— Уразумел, Богдан.

Холоп Чибис разделся и тихо вышел в сени.

Отсутствовал он недолго, вскоре вернулся и доложил:

— Семен Гульян да Борис Шуба в комнатенке своей у нижнего крыльца. Я подошел к двери, открыл, посмотрел, послушал. Спят, похрапывают. Алешка Дубарь на башне, глядит туда-сюда. Меня увидел, спросил, чего это я брожу. Я ему, приспичило, мол, в брюхе резь и охота до ветру нестерпимая. Он, пес, заржал. Теперь, дескать, ты, бедолага, до самого утра бегать будешь. Я за угол, к отхожему месту, присел, посидел малость, пошел в обрат. А Леха опять ржет. Полегчало, мол?..

Табачник хлопнул ладонью по столу и заявил:

— Хватит! Ты всю ночь собрался рассказывать нам о пустой болтовне с этим пустым Лехой?

— Ты же наказал, Богдан, я исполнил.

Табачник поглядел на холопа и проговорил:

— Гриша, так Дубарь, стало быть, сказал, что ты всю ночь бегать будешь?

— Ага.

— Вот это хорошо, самое то, что нам и нужно, — сказал Табачник и достал из кармана штанов резак для работы по дереву.

Он выкрал его днем из комнатенки, в которой жил Алешка Дубарь. Тот был большим любителем этого дела. Когда выдавалось время, он вырезал разные игрушки, свистки и раздавал их местной детворе.

— И что? — не понял Чибис.

— Пустая твоя башка! Посидишь тут немного и опять побежишь в отхожее место. А по пути с Дубарем и управишься.

Чибис повертел в руках резак со сломанной ручкой и проговорил:

— И как Лешка умудряется этой штуковиной чего-то делать? Ведь из простого полена нарежет и медведей, и птиц, и свистков.

— Да, умелец. Но это вот мастерство и погубит его. Ты все уразумел?

— Да.

— Ну а как покончишь во дворе и оттащишь тело за баню, возьмемся за сторожей.

Магоня почесал загривок и сказал:

— Эх, мутное дело задумал ты, Богдан. Выгорит ли?

— Выгорит, коли слушаться меня будете.

— Маловато нас.

— Каждому больше достанется, — заявил Табачник, повернулся к Чибису и приказал: — Пошел!

Холоп в одном исподнем вышел в сени, оттуда во двор.

Завидев его, Дубарь рассмеялся и заявил:

— Ну вот! Правильно я говорил. До самого утра бегать тебе придется, Гришка, покуда знахарь наш не проснется.

— Грех тебе смеяться над бедой товарища.

— Велика беда! Щей надо было меньше есть.

Чибис ничего на это не ответил, забежал за угол, посидел недолго у отхожего места, достал из-за пазухи резак, с ним вышел во двор и услышал:

— С облегчением тебя, Гришка.

— Я-то ладно, побегаю, да и пройдет, а вот как ты теперь игрушки свои резать будешь?

Дубарь оборвал смех и спросил:

— А чего?..

Чибис показал ему резак.

Было темно, но Алешка разглядел свой инструмент и произнес:

— А я-то думал, что он где-то в комнате затерялся, после службы хотел поискать.

— Твоя драгоценность возле отхожего места валялась.

— Ай, спасибо, Гриша.

— За тобой теперь долг.

— Самой собой. Давай резак. Я как сменюсь, новую ручку к нему смастерю.

Чибис усмехнулся и заявил:

— Ага! Охота мне к тебе на башню лезть. Спускайся сам.

— Да ты кинь, я поймаю.

— Кину сейчас в отхожее место.

— Ладно, иду. — Дубарь спустился с башни, забрал резак. — Хорошо, что инструмент нашелся. Успею к приезду господ для княгини подарочек сделать.

— Что за подарок?

— Просила она меня сокола ей вырезать. Я древо подходящее нашел, теперь… — Договорить он не успел.

Острый нож вонзился ему прямо в сердце.

Дубарь с изумлением взглянул на Чибиса, попытался что-то сказать, но глаза его начала заволакивать пелена. Он дернулся и упал в ноги убийцы.

Чибис выдернул клинок, вытер о штаны покойника, взял его за ноги и оттащил за баню. Он вернулся, посмотрел, кровавого следа не увидел, но подумал, что смотреть надо будет позже, как просветлеет. Сейчас, в темноте, можно и не заметить.

Чибис вышел к дому, в дверях которого стоял Табачник, поднял голову и провел рукой по горлу. Управитель кивнул и скрылся в сенях. За ним прошел в дом холоп. Устроились в комнатенке.

Чибис прилег на нары.

— Ты чего это, Гришка? — спросил Табачник.

— Ничего. Я свое дело сделал. До рассвета поспать можно.

— А башенка?

— Что башенка?

— Вдруг кто из мужиков соседних пойдет к отхожему месту, посмотрит на подворье и не увидит сторожа?

— Да кому надо по сторонам глядеть?

— Нет, в нашем деле никак нельзя допускать даже мелких промахов. А если кто увидит и утром расскажет другим? Так вот и дойдет до князя, что на башенке ночью почему-то никого не было. Всякое может случиться, Гришка. Посему одевайся и лезь туда.

— И что, мне так до утра и торчать там?

— У тебя будет время выспаться, коли все пойдет по-нашему. Сашке Тугину у монастыря нисколько не легче.

— Он-то хоть поспать может.

— Не может! Нет у него такого права. Он за дорогой и монастырем смотреть должен. Или ты не желаешь получить деньги и уйти с ними в чужие земли? Так скажи. Я освобожу тебя.

Чибис покосился на Табачника и пробубнил:

— Да, ты освободишь. Мигом на тот свет меня отправишь.

— Хорошо, что ты это разумеешь. Исполняй наказ.

Чибис тяжело вздохнул, вышел из дома и занял место Дубаря на башне.

Табачник и Магоня прилегли на нары.

Встали они на рассвете, покуда деревня еще не ожила, тщательно убрали все следы своих преступных деяний.

Магоня осмотрелся и спросил управителя:

— Так ты мыслишь, Богдан, что стрелять ловчее с твоего двора?

— Да, из-за городьбы. Но только так, чтобы не пострадала семья князя. Иначе вся наша затея провалится. Лук и стрелы уже там, увидишь, как перелезешь, подле конюшни.

— Уразумел. А теперь чего делать?

— Жрать готовь.

— А может, Вальку, жену Чибиса заставим?

— Нечего ей в дела наши лезть.

— Все одно прознает, когда главное свершится.

— Ничего, она после этого долго не проживет, как и мужик ее, да и сын заодно.

Магоня посмотрел на управителя поместья и спросил:

— Так ты что же, решил и их всех под нож?

— А на что они нам сдались? Делиться только, а проку мало. Семейка Гришки мешаться будет. Особенно жена с сыном. Так что всех убираем, но только потом, как получим то, что нам требуется.

— Троих, значит, еще придется бить.

— И что? Вдвоем и прибьем! А вместе с ними еще и Сашка. Надо доводить дело до конца, не останавливаться ни перед чем.

— А потом ты избавишься и от меня? — осведомился Магоня и подозрительно посмотрел на Табачника.

— С ума спятил? Как я один уйду? — проговорил тот.

— Как только окажемся в чужих краях, ты меня сразу и прирежешь.

— Нет, Данила, ты мне нужен будешь и на чужбине. Одному там не выжить. Двоим можно. Так что мысли дурные из головы выкинь. Избавляются от того, что не нужно, а мы с тобой необходимы друг другу.

— Ладно, поглядим, как все сложится. Но не обижайся!.. Предупреждаю, что зарезать себя я не дам. Сам кого хочешь прибить могу.

— Да знаю и никакой обиды на тебя не держу. Солнце уже поднялось. Пора бы и позавтракать. Вари кашу.

Но делать этого Магоне не пришлось. На подворье появилась жена Чибиса Валентина с пятилетним сыном Алексеем. При ней был довольно большой узелок.

— Доброго утра вам, мужики.

— Доброго, Валюша. А ты никак харч мужу принесла?

— Для всех.

Чибис, по-прежнему находившийся на башенке, услышал ее и недовольно воскликнул:

— Почему для всех-то? Или ты богачкой стала?

— Так просо пропадает, еще немного, и совсем испортится.

— Поросенку скормила бы.

— Ему пока есть что давать.

Табачник почесал затылок и сказал:

— Что ты за человек такой, Гришка? Супружница твоя угостить нас захотела, а ты ее упрекаешь. За кашу я тебе заплачу.

— Это совсем другое дело. Харч главное, без него не проживешь. Грянет голод, и пропащее зерно в радость покажется. Так я спущусь, Богдан?

— Спускайся.

Валентина выставила на стол в летней кухне чугунок с кашей, хлеб, овощи.

— Кушайте на здоровье, люди добрые.

Чибис злобно посмотрел на нее и гаркнул:

— Выставила харч, да и проваливай отсюда! Нечего средь мужиков бабе делать.

— Да, конечно. Ты тогда чугунок принеси.

— Принесу.

Табачник тем временем потрепал сына Чибиса по шевелюре и спросил:

— Как дела, Лешка?

— Хорошо, — ответил малолетка и спрятался за юбкой матери.

— Ты не бойся, Лешка, тут тебя не обидят, — сказал Табачник, повернулся к Чибису и добавил: — Его к ребятне чаще пускать надо, а то нелюдимый он у вас.

— Мал еще. Ты обещал заплатить.

— Держи. — Богдан дал Чибису полушку, то есть четверть копейки.

Тот взял монету и проговорил:

— Мог бы и больше дать. Полкопейки хотя бы.

— Хватит с тебя и этого.

Валентина взяла платок, в который был завернут чугунок с кашей, и вместе с сыном ушла в свой двор.

Холопы князя Лаперина и управитель поместья, который был свободным человеком, сели трапезничать.

После завтрака Магоня ушел во двор Табачника, нашел лук, стрелы, выбрал место, откуда хорошо просматривались ворота и подворье за ними.

Чибис убрал посуду и сел на скамью перед крыльцом.

Неожиданно к воротам подлетел конь, и всадник начал стучать в створку.

Чибис поднялся, открыл ее.

Во двор въехал всадник.

— Сашка? Ты откуда?

— Оттуда! Где Богдан?

— Тут я. — Табачник вышел из-за угла дома. — Ты чего прискакал, Сашка?

— Так увидел повозку князя. При нем семейство, Гулян, Шуба и Бобрик. Они в Николо-Угрешскую обитель заехали, а я рванул сюда. Скоро дорогие гости пожалуют.

— Но они вроде должны были к полудню подъехать.

— Ты считаешь, что я не узнал князя Аркадия Дмитриевича?

— Так, стало быть. Понятно. Тогда коня в конюшню, и все по местам. Начинаем, как только подам сигнал, уроню шапку на землю. Разошлись быстро!

Преступники выполнили наказ своего главаря.

Через полчаса повозка, сопровождаемая двумя всадниками, въехала в открытые ворота. Из нее вышли князь Лаперин, его жена Екатерина с двухлетним сыном Демидом на руках и их пятнадцатилетняя дочь Дарья. Всадники соскочили с коней. Возница Анатолий Бобрик повел повозку к конюшне. Чибис закрыл ворота и отправился туда же, ведя в поводу коней охранников.

Табачник вышел вперед, снял шапку, поклонился и проговорил:

— Доброго здоровья вам, господа. Добро пожаловать в вотчину.

— Приветствую тебя, Богдан, — ответил князь. — Как тут дела?

— Слава богу, все хорошо.

Князь потянулся и сказал:

— Засиделись в повозке.

Екатерина Павловна опустила на землю сына. Тот сделал два шага, упал и заплакал. Пришлось матери вновь брать Демида на руки.

Позади княжеской семьи встал Сашка Тугин. Охранники находились у ворот.

У конюшни в это время Бобрик попросил Чибиса:

— Помоги, Гришка, распрячь коня.

— Конечно, Толя.

Чибис подошел к вознице, осмотрелся, убедился в том, что никто их не видел, выхватил нож. Все произошло быстро. Бобрик и вскрикнуть не успел, как Чибис вонзил ему в спину клинок и бросил тело в конюшню.

Кони испугались и заржали.

— Чего это там? — спросил князь.

— Кони чужих почуяли, — ответил Табачник.

— Да?

Тут Чибис вышел из-за дома.

— А где Магоня? — поинтересовался князь Лаперин.

— Да рядом он, князь, совсем недалече, — с ухмылкой проговорил Табачник и обронил шапку на землю.

Семен Гулян и Борис Шуба, стоявшие у ворот, вдруг упали, сраженные стрелами.

— Что? — выкрикнул князь. — Измена?..

Табачник без размаха ударил его в лицо. Силу управитель имел немалую, разбил нос и бровь, бросил своего господина на землю, навалился на него, достал из ножен саблю, нож.

Княжна Дарья вскрикнула.

К ней бросился Тугин, сбил с ног, повернул на живот, быстро связал руки. Чибис точно так же управился с княгиней. Вдобавок он заткнул женщине рот и примотал к ней ее сына.

— Что это значит, Табачник? — прохрипел князь.

— А ты еще не уразумел, Аркадий Дмитриевич? Власти твоей конец пришел.

— Ты очумел? Люди видали, как мы заезжали на подворье. Придут ко мне по своим делам, а тут такое. Тут же всадник полетит в обитель, а оттуда весть уйдет на Москву. Оглянуться не успеешь, как царская дружина подойдет и порубит вас всех на куски. У царя с разбойниками разговор короткий. Опусти жену и детей, сдавайся. Так и быть, отпущу вас, бегите. Вот только долго ли?.. — Договорить он не смог.

Табачник еще раз ударил его и заявил:

— Заткнись, князь, и слушай меня! Никто сюда не придет и тебе не поможет. А на Москву ты сам поспешишь, но не за подмогой, а за кое-чем другим.

— Что ты задумал? — спросил князь.

— Дочка у тебя весьма пригожая. Да и жена еще ничего. Ты же не хочешь, чтобы мы их при тебе снасильничали, а ублюдка твоего малого зарезали, чтобы не орал, не мешал нам?

— Вы не сделаете этого!

Табачник кивнул и проговорил:

— Не сделаем, коли ты поведешь себя правильно, сделаешь то, что нам нужно.

— Что именно?

— Да малость. Всего триста рублей. У тебя денег много, не обеднеешь. Приведешь себя в порядок, поедешь обратно на Москву, как раз под вечер вернуться успеешь. Коли привезешь деньги, то заполучишь свою семейку целой и невредимой. А приведешь ратников, так мы их издали увидим. Тогда конец придет жене твоей, дочери и сыну. А перед тем как порубить баб, мы сделаем с ними то, что было сказано, обещаю. А мое слово, князь, крепкое.

Аркадий Дмитриевич вздохнул и проговорил:

— Ладно, привезу деньги. У меня столько не будет, но найду. А как я могу верить, что, заполучив деньги, ты не убьешь всех, перед тем как уйти?

— Ты же умный человек, князь, а простых вещей понять не можешь. Зачем нам убивать тебя, если это уже наутро станет известно селянам? Тогда псы царя устроят на нас охоту как на волков. Мне этого не надо. Я должен в Литву уйти. Значит, ты дашь мне деньги, и я верну тебе дочь, а жену с сыном возьму с собой. Ты выдашь ей грамоту, что едет она к родственникам в Брянск, вернее, в приграничное селение. Мы уедем на повозке. Ты можешь следовать за нами. Как перейдем границу, заполучишь и жену, и сына. Повозку, извиняй, не верну, так что прихвати с собой из Москвы еще одну. Сделаешь, как сказано, и семейку свою спасешь, и деньги вернешь. С вотчины возьмешь да с царской казны. Разойдемся мирно. Ну а приведешь ратников, то пеняй на себя.

— Я привезу деньги. Хотя мог бы обмануть вас и привести сюда дружину. Тогда вы погибли бы.

— Твоя правда, князь. Но как жил бы ты, после того как мы снасильничали и убили бы твою жену и дочь, а потом и сына? А там, глядишь, и тебя стрела достала бы. Подворье крепкое, оборону держать можно, оружие у нас есть. А подыхать нам не страшно. В этом не сомневайся. Быть вечным холопом, унижаться, угождать, быть наказанным за малую провинность или проданным как раб. Да разве это жизнь?

— Я же дал тебе вольную, Табачник.

— За это спасибо. Она мне поможет на новом месте обустроиться. Ну так что, порешили?

— Да.

Табачник поднялся с князя, отбросил ногой его оружие.

— Последите, чтобы князь привел себя в порядок, дайте свежего коня. Ему срочно надо ехать в Москву, — сказал он Чибису и Магоне, подошедшему к ним.

Князь поднялся.

Жена и дочь смотрели на него испуганными глазами. Даже двухгодовалый сын вроде бы понимал, что во дворе творится что-то неладное, но кричать нельзя.

— Не бойтесь, Катя, Дарья, смотрите за Демидом. Табачник хочет выкуп за вас получить. Я привезу деньги, отдам ему и скажу вам, что делать дальше. Не беспокойтесь, пройдет немного времени, и мы вернемся сюда, — сказал Аркадий Дмитриевич.

Он зашел в дом, в кухню, где стояла бадья с водой, ополоснул лицо. Рубаха его была в крови, князь сменил ее.

— Саблю возьму, — сказал он Табачнику. — Какой я князь без оружия?

— Ты бери коня и выезжай за ворота. Я брошу тебе твою саблю. И гляди, вернуться с деньгами ты должен до темноты. После найдешь здесь только изуродованные трупы. Все. Сашка!

— Тут я, Богдан.

— Коня князю!

— Слушаюсь.

Лаперин выехал с подворья. Табачник бросил ему саблю. Князь подобрал ее и погнал коня в сторону монастыря.

Табачник наказал подельникам:

— Бабу, девку и ублюдка в опочивальню, там всех развязать и посадить на пол. Магоне охранять, Сашке быть на подхвате. Для оправления нужды поставить в комнату бадью, дать хлеба и воды.

Тут в ворота кто-то постучал.

Чибис встревоженно взглянул на Табачника и спросил:

— Кто это?

— Сейчас узнаем.

— А коли монахи вооруженные?

— А коли черти с рогами? — передразнил его управитель. — Башкой думай, Гришка! Как они успели бы подъехать? И князь не дурак, шума подымать не будет, за семью свою все отдаст, а надо будет, то и сдохнет. Привезет деньги. Шум ему не нужен.

Управитель подошел к воротам, открыл калитку.

За ней стояли мужики из деревни.

— Чего вам? — спросил Табачник.

— Да видели, как князь с семьей приехал, к нему бы надо.

— А не видели, что князь уехал обратно?

— Так тот всадник и был Аркадий Дмитриевич?

— Да. Забыл чего-то в столице. Будет завтра утром. Дома только княгиня и дети. Они вам нужны?

— Нет, к князю разговор есть.

— Все жалобы друг на друга собираете? Землю поделить не можете?

— Да, не получается. Надоело спорить, хотим, чтобы князь порешил это дело раз и навсегда.

— Я передам ему. А вы подходите утром. Другим людям в деревне скажите, что Аркадия Дмитриевича сегодня не будет. Все дела завтра. Уразумели?

— Уразумели.

— Ну и с Богом!

Табачник захлопнул калитку, набросил на крюки ворот большую доску и прошел в дом. Там достал из шкафа кувшин с крепким хлебным вином, отпил немного прямо из него, крякнул, поставил посудину на стол, вытер усы и бороду, сел на лавку, вытянул ноги.

«Похоже, все у меня получится, — подумал он. — Князь привезет деньги и никому не расскажет о том, что случилось на подворье. Побоится он болтать. Ведь пригрозил я ему, что жена с сыном до границы со мной поедут. Рисковать он не станет и поплатится за это. Никто отсюда не выйдет, кроме меня да Магони. Да и Даниле дорога только до границы. Далее и он не нужен станет. Но загадывать не следует. Неизвестно еще, как все на самом деле будет. Должно получиться. А если нет, то с меня голову снимут. Но все сложится хорошо».

Табачник поднялся, прошел в княжескую опочивальню, расположенную на втором этаже. Там Екатерина Павловна, Дарья. Рядом с матерью сын. Широкие лавки с ворохом перин, простыней, подушек. На столе краюха хлеба и кувшин с водой. До вечера хватит. Перед дорогой поедят.

Магоня сидел на лавке в углу с топориком в руках и похотливо смотрел на Дарью.

— Данила! — окликнул его Табачник.

— Чего?

— Не балуй! Мысли дурные из головы выбрось.

— Я ничего.

— Рот прикрой!

— Понял.

— Я тебя предупредил! — сказал Табачник, прошел в сени, спустился с верхнего крыльца на нижнее, подумал, прошел к башенке, поднялся на нее и осмотрелся.

Деревенский люд в поле, на пастбище. Дорога к монастырю пуста. На небе ни облачка. Душновато, да и жарко. Дождя бы немного не помешало, пыль прибить. Хотя нет, лучше не надо. Всадник даже один поднимет пыль, а уж дружина — целое облако. Не нужен дождь.

Он расстегнул ворот рубахи, оперся о стойку навеса и продолжал осматривать округу. Кругом все было точно так же, как и всегда, словно на подворье князя не случилось ничего страшного.

Князь Дмитрий Савельев с женой Ульяной и двухгодовалым сыном Владимиром уже вторую неделю подряд проводил в своей вотчине, в деревне Калма. Она была расположена в двадцати верстах на северо-запад от столицы государства Российского, на берегу Москвы-реки, несущей свои воды к Коломне, к Оке.

Вотчина князя была крепкой, богатой. Во многом за это надо было благодарить управителя Акима Севастьянова. Он строго следил за порядком в деревне и ходом полевых работ, не обижал народ. На Юрьев день, в те две недели, когда крестьяне могли уйти от прежнего хозяина к новому, на другие земли, из Калмы не уходил никто. А вот желающих поселиться в деревне было много.

Добрая слава о ней распространилась далеко. Народ знал, что хозяин вотчины князь Дмитрий Савельев относился к своим работникам по-людски, не самодурствовал, не обирал их до нитки, напротив, создавал все условия для спокойной, нормальной жизни. Посему вблизи деревни стали появляться починки, то есть хутора в несколько дворов.

В июне месяце дождей не было, стояла засуха. Урожай обещал быть хуже, чем в прежние годы. Поэтому князь Савельев на всякий случай закупил и зерно, которого хватило бы всей деревне на целый год. А не окажется в нем нужды, то следующим летом его можно будет и продать, пусть и дешевле. Князь не обращал на это внимания.

Большую часть нынешнего дня Дмитрий, его жена и сын провели на улице. Они катались на лодке по Москве-реке, ездили в лес, гуляли по лугу. Княгиня Ульяна оставила сына мужу, как маленькая девочка собирала цветы, плела из них венки, счастливо смеялась.

За полдень Дмитрий решил, что пора возвращаться домой. Сын Владимир все чаще зевал. Пора было обедать и отдыхать.

На подъезде к подворью Дмитрий заметил, что ворота открыты. За ними стоял чужой конь под седлом. Он узнал его. Это был скакун князя Крылова. Вот так подарок! Обещался Юрий Петрович приехать, да так и сделал. Непонятно только, почему прислуга не ставит коня в конюшню.

Ульяна тоже заметила скакуна и спросила:

— Это, кажется, конь князя Крылова?

— Да.

Ульяна поморщилась и заявила:

— Вот и кончился наш отдых.

— Не знаю. Думаю, что Юрий Петрович просто в гости наведался. Давно обещал.

— Ты на коня посмотри, Дмитрий. Он весь в поту. Гнал его князь. Так в гости не ездят.

— Твоя правда, — сказал Савельев и напрягся.

Повозка встала у ворот, не въезжая во двор. На одном колесе треснул металлический обод. Его надо было сменить. Княжеская семья покинула повозку, и кучер поехал в кузницу.

Дмитрий и Ульяна с сыном на руках вошли во двор.

Князь Крылов стоял перед управителем и говорил ему:

— Срочно найди мне Дмитрия Владимировича! Понимаешь, Аким? Сей же миг!

— Да где же?.. Хотя искать уже не надо. Вот же он, сам приехал.

Крылов повернулся, увидел Савельевых, пошел к ним.

— Наконец-то ты вырвался к нам, Юрий Петрович, — с улыбкой проговорил Савельев. — Хотя я сразу понял, что приехал ты не в гости, но очень рад тебя видеть.

— Доброго здравия вам. Ты прав, Дмитрий Владимирович. У меня и вправду неотложное дело к тебе, заставившее гнать коня.

Ульяна кивнула вельможе, приближенному к царю и сказала мужу:

— Я к себе, кормить Володьку. Потом молитва и обед. Если надо уехать, скажи.

— Непременно. Случилось что, Юрий Петрович?

— Случилось! Такого ранее на Руси не было.

— Вот как? И что это за чудо произошло?

— У нас очень мало времени. Государь повелел мне найти тебя и ехать в Николо-Угрешский монастырь, куда подойдет твоя дружина. Подробности дела по пути поведаю, Дмитрий.

— Но в двух словах прямо сейчас сказать можешь?

— Челядь захватила семью князя Лаперина, их главарь, управитель вотчины, вольный мужик Табачник затребовал выкуп за жену, дочь и малого сына князя. Дал время, которое тает как весенний снег.

— Это действительно что-то новое. Ты погоди чуток, Юрий Петрович. Я быстро переоденусь, захвачу с собой какую-то еду, предупрежу Ульяну, и поедем.

— Пообедаем в монастыре. Там же и помолимся, и свечи поставим, как вызволим семью князя из рук разбойников.

— Добро, предупрежу Ульяну.

Княгиня очень удивилась, когда Дмитрий быстро изложил ей причину отъезда.

— Да как же так? Разве можно на хозяев руку подымать?

— Я не ведаю, кто такой Табачник, но понимаю, что малый не глупый, коли такое дело задумал. Я поеду, Ульяна. Надо помочь.

— Да, конечно, Дмитрий. Пожалуйста, будь осторожен.

— Обязательно.

Дмитрий поцеловал Ульяну и сына, быстро облачился в легкие доспехи, подвесил через плечо саблю в ножнах и вышел во двор, где служка держал за поводья пару коней. Скакуна Крылова, дабы не загнать совсем, князья решили оставить на подворье. Юрий Петрович получил коня из конюшни Савельева.

Князья вскочили в седла и пошли по дороге к большому тракту, тянувшемуся вдоль Москвы-реки, которая делала поворот сразу за деревней.

Доехав до берега, Дмитрий повернулся к Крылову и сказал:

— Ну, Юрий Петрович, давай, выкладывай подробности разбойных дел в вотчине князя Лаперина.

— Слушай.

Крылов рассказал все, что знал со слов князя Лаперина, прибывшего в Москву и сразу же направившегося в Кремль. Государь отрядил на помощь ему особую дружину.

— Вот так, Дмитрий, — закончил повествование князь. — Такие вот у нас невеселые дела.

— Где сейчас моя дружина? — спросил Савельев.

— Я направил ее в монастырь. От него всего три версты до Тихомировки.

— Но там открытая местность.

— Не везде. За деревней в конце улицы, где усадьба князя и дворы его холопов, лес, сбоку тоже, река рядом. От монастыря дорога открытая. Но ведь деревню можно и объехать.

— Это решим на месте. Значит, у разбойников в плену жена, дочь и малолетний сын князя Лаперина?

— Да. Табачник обещал изнасиловать жену и дочь, а потом убить всех, если Лаперин не привезет нужную сумму сегодня же, до темноты.

— Это он зря сказал, — заявил Дмитрий и сжал зубы.

Крылов пояснил:

— Государь наказал Табачника живым доставить на Москву.

— Это не спасет его от лютой смерти на плахе.

— Да, но надо еще освободить семью.

— Будем стараться. Тут важно, как поведет себя Табачник. Разбойник наверняка долго обдумывал план захвата пленных и отхода. Такие дела с кондачка не делаются. Значит, и нам придется крепко поразмыслить, прежде чем напасть на подворье.

— А времени у нас мало. Дотемна. На все!

Дмитрий не ответил, он уже обдумывал свои ближайшие действия. Уничтожение шайки — да, с этим трудностей не будет. Но вот как захватить живым главаря и сохранить жизнь семьи князя Лаперина?..

Крылов оторвал Дмитрия от раздумий.

— Как мыслишь, удастся нам выполнить задание государя? — спросил он.

— Что тебе ответить, Юрий Петрович? Семью, думаю, освободим. А вот получится ли взять живым главаря шайки, не знаю. Это не только от нас зависит.

— От кого же еще?

— От него самого. Прижмем поганца, а он чиркнет себя по горлу ножом, да и все!

— Надо бы выполнить наказ точно.

— О том и думаю.

Деревни Калма и Тихомировка стояли близко, их жители знали друг друга. Но всадникам наперво требовалось заехать в монастырь, а это крюк. Десять верст они прошли за час.

В обители было спокойно, словно поблизости не случилось ничего страшного.

Во дворе уже находилась дружина Савельева, которая стала меньше на одного воина. Полтора года назад в Полоцке погиб лучник Тарас Дрога. Замены ему князь Дмитрий до сих пор так и не нашел. Поодаль от дружинников, которые спешились и держали коней под уздцы, стояли еще четыре ратника.

Настоятель вышел, поприветствовал вельмож и удалился на дневной покой. Он свое дело сделал. Приветил дружину, охрану Крылова, накормил и напоил как ратников, так и коней.

Завидев воеводу, Гордей Бессонов дал команду дружине построиться.

Дмитрий поприветствовал своих ратников, они ответили ему тем же.

Крылов подозвал одного из четверых воинов, которые держались в стороне.

Тот подошел.

— Это Петр Баталов, Дмитрий Владимирович, ратник моего охранного отряда, отличный лучник, между прочим. Вот решил показать тебе, может, возьмешь вместо Тараса. Того уже не вернешь, а лучник в дружине нужен. Человек не со стороны, а свой, проверенный. Баталов у меня давно служит, хороший воин, — проговорил Крылов.

Дмитрий взглянул на ратника, кивнул и сказал:

— Вставай в строй, Петр! Посмотрим, на что ты годен. Дружине находиться во дворе, ожидать приказа. — Савельев повернулся к Крылову и спросил: — Князь Лаперин должен сразу в Тихомировку ехать или сюда?

— Конечно, сюда, Дмитрий. Он же помощи нашей ждет.

— Где мы можем спокойно обдумать план действий, Юрий Петрович? Настоятель не выделит нам келью?

— Уже выделил мастерскую, где кресты делают.

— Хорошее место, — с улыбкой сказал Савельев.

— Да, совсем неплохое. Просторно, чисто, есть стол, лавки. Там же и пообедаем.

— Ладно, куда идти?

Крылов подозвал монаха, который стоял за деревом у сторожки. Тот провел вельмож в большое двухэтажное здание. Наверху были кельи, внизу — кладовые и разные мастерские, даже кузница. Братия жила за счет пожертвований и собственного труда. Но монахи больше надеялись на себя, оттого мастеров среди них было много.

Мастерская оказалась действительно чистой, просторной и светлой. В одном углу доски, в другом — готовые кресты. Посредине длинный стол и лавки.

Этот же монах вместе с товарищем принес гостям обед. Прежде чем приступить к нему, вельможи помолились на образа, украшавшие мастерскую.

Потом Крылов поблагодарил монаха за угощение и сказал ему:

— Как приедет из Москвы князь Лаперин, приведи его сюда. Знаешь такого?

— Знаю. Его вотчина в деревне Тихомировка, что в трех верстах отсюда.

— Был там?

— Был, но только в лесу за деревней. Там грибов да ягод много. Мы их собираем, сушим на зиму. Обычное дело.

— Ходил в лес через деревню? — спросил Савельев.

— По-разному. Когда по деревне, в другой раз в обход. На лесных полянах, что слева от Тихомировки, грибов тоже много.

— Значит, к лесу можно пройти скрытно от жителей деревни, так?

— Можно, отчего нет?

— Добро. Значит, хозяина деревни сюда, как только приедет.

— Вы кушайте на здоровье, а то уха остынет. Не беспокойтесь. Я все сделаю как надо.

Савельев с Крыловым пообедали. Монах убрал посуду, протер стол и вышел из мастерской. Через какое-то время он вернулся туда вместе с князем Лапериным.

Тот выглядел встревоженным, уставшим. Бледность покрывала лицо, пальцы заметно дрожали.

Он поприветствовал Савельева и Крылова, сел за стол, посмотрел на Юрия Петровича, которого хорошо знал, и осведомился:

— Ты уже и воинов привел сюда?

— А как же без них-то?

— А как с ними? Этот пес Табачник хитер. Он наверняка посадил холопов смотреть за округой и деревней.

— Может, и в лес кого отправил? — спросил Дмитрий.

— Это вряд ли. На подворье осталось немного людей. Сам Табачник, холоп Данила Магоня, тот, который из лука убил двоих моих охранников, Сашка Тугин да Гришка Чибис. Они могут смотреть только за деревней и округой. В лес Табачнику засылать уже некого.

— Ты чертеж деревни и своего подворья сделать можешь? — спросил Савельев.

— Могу, но время!.. Табачник предупредил, чтобы я деньги засветло привез.

— Успеем. Не обязательно, князь, беспрекословно исполнять волю холопа.

— Табачник вольный человек.

— Какая разница? Был холопом.

— Ты не знаешь его, князь. Он убьет мою семью.

— Нет, Аркадий Дмитриевич, — заявил Крылов. — Он этого не сделает, покуда у него есть надежда заполучить за них большие деньги.

— Он предупредил меня о том, что так и поступит.

— Ты чертеж сделай.

— Мне нужна бумага и писчие принадлежности.

Крылов позвал монаха, и тот принес все, что требовалось.

Вскоре чертеж был готов.

Савельев посмотрел на него и проговорил:

— Так, что мы видим? Полосу леса, большой овраг и поляну, тянущуюся до него. Усадьба твоя, князь, стоит на самой окраине деревни. Рядом с ней только дома твоего управителя и холопов. На подворье у тебя дом, баня, конюшня, разные клети и хозяйственные постройки, городьба высокая, ворота, рядом с ними башенка. Она-то для чего?

— Да как-то втемяшилось мне в голову поставить ее, чтобы сторож мог видеть всю округу.

— Ладно, все понятно. Дом обычный, с подклетью. Снизу кладовые и мыльня, наверху горница и еще три комнаты. Как думаешь, князь, где теперь находятся твои жена, дочь и сын? Мальчонка-то, конечно, с матерью, а вот дочь разбойники от них не отделили?

— Когда уезжал, они еще во дворе были. Но я думаю, что эти нехристи их наверх увели и посадили в одной из комнат, скорее всего, в нашей с княгиней опочивальне.

— Стало быть, точно ты не знаешь?

— Нет.

— Ладно, узнаем. Ты деньги-то собрал?

— Со мной они! — Лаперин похлопал ладонью по поясу, в который были вшиты карманы для денег, и спросил: — Везти их разбойникам?

Савельев взглянул на него и заявил:

— Ты, князь, подумал, чего сказал? Мы для чего здесь? Чтобы освободить твою семью, схватить главаря шайки живым, остальных перебить. А ты что? Отвезешь деньги, Табачник сразу захватит тебя и спокойно пойдет вместе со всеми вами в леса, а там и в Литву неведомыми дорогами. Нет, князь, коли делать дело, то на подворье, и не сейчас, а малость попозже, как стемнеет.

Лаперин жалобно взглянул на Крылова.

— Но, Юрий Петрович, Табачник наказал мне привезти деньги засветло.

Крылов кивнул на Савельева и сказал:

— Дмитрия Владимировича слушай, Аркадий Дмитриевич. Он лучше нас с тобой ведает, что делать.

— Он-то, может, и ведает. — В голосе князя зазвучали панические нотки. — Но кто знает, что у Табачника в башке?

— В башке у него одно, — сказал Савельев. — Забрать деньги. Тебя с семейством порубить, ненужных ему холопов тоже пустить под нож. Оставить одного, чтобы помог добраться до Литвы. А там избавиться и от остальных или продать их, если получится. В Литве, как и в Крыму, да кое-где и у нас на Руси, есть людишки, промышляющие торговлей живым товаром. Так что делать все будем так, как я решил.

Лаперин немного успокоился и спросил:

— И каково же твое решение, князь?

— Есть у меня одна задумка. Надо прямо сейчас обсудить ее с ратниками. Вы, князья, покуда тут побудьте, а я с воинами поговорю.

— Время дорого, Дмитрий Владимирович, — опять запаниковал Лаперин.

— Не бойся. Я помню об этом. — Савельев вышел из мастерской и крикнул дружине: — Оставить коней с новым ратником Петром Баталовым и быстро ко мне!